Хореи быстрые как холодок, Вы, ямбы темные, вы, анапесты, – Капризны вы, и сколько вас ни пестуй, Не обнажите вы глубинных строк. Как ночи ноября они отверсты И звездами шумят, их шум жесток, Падучего сияния поток Во мгле восток пророчит розоперстый. Я глупой музе косы расплету, Прекрасная как папироса флейта Музыкой дымной облечет мечту, Огонь мой вспыхнет собственный, не чей-то. Так в Торичеллиеву
пустоту Летит блестящий стебель Фаренгейта.
"Галдят, галдят газетные листы..."
Галдят, галдят газетные листы, В Бомбее барабанят по обоям Чума и солнце, вторят им обоим Цейлона темнолицые порты. В Венеции старинные мосты Глядят подолгу в лоно голубое, Москва блаженствует, и пред убоем Кричат в Чикаго всех пород скоты. В Стамбуле сутолока, я, стамбулец, Люблю свой город с грязью узких улиц, Иду слагать трагический свой гимн В мощеный ад, как древние поэты, Ступаю по намереньям благим, Напыщенный огнем, но не согретый.
"Вы, длинные ресницы кротких дев..."
Вы, длинные ресницы кротких дев, Вы, зоркие друзья долины дальней, – Вы не ищите слез исповедальни В снегах вершин, где блещет мой напев. Над каждой гранью вдоволь прокорпев, Овалы глыб чтоб сделались овальней, Я сотворил уют опочивальни, Где сны рассказывают нараспев. Я пробую порой вина «Ирони», Улыбкой разбавляю мрак вороний, Наполнивший пространства и века. Наставницы не слушаются старшей, Которой имя «Трезвая рука», Живые строки, резвые бунтарши.
"И даже ты безмолвствуешь, сонет..."
И даже ты безмолвствуешь, сонет, Когда мои беспамятствуют строфы. В косматом ожиданьи катастрофы Встают пустые призраки планет. Я каменною шерстью их согрет, То вздыбливает зданья страх суровый, И мглу скребут железные покровы, Джазбандов-городов громоздкий бред. Земля стучится в бронзовое завтра, Коротким лбом машинным бьет в закат, Как била хоботом ихтиозавра Тысячелетия тому назад, Когда свирепо корчилась Европа В студеном ожидании потопа.
ВОЛЬТЕР
Тебе претил железный Прометей, Ты называл чудовищем Эсхила, Твоя душа земная поносила Божественные выдумки людей, И, лаврами венчанный чародей, Ты в пышной ложе улыбался хило, Когда толпа восторженно просила, Публичной ласки для твоих костей, Век пепла париков и оперетты, А не трагедии глухих годин, Из всех веков, быть может, ты один, Умел смеяться, пышностью согретый, Когда над серебром твоих седин Глумились королевские клевреты.
"С холодною душой в плаще крылатом..."
С холодною душой в плаще крылатом И
мне бродить по чуждым городам И в строфы собирать улыбки дам И трепет плеч, горящих смуглым златом. Но я свободы дикой не продам, Пошлю привет лачугам и палатам, Какая б Ева пышно ни цвела там, Не я для ней послушливый Адам. Воздушная жена моя, камена, Ты ветрена как миг, твоя измена, Быть может, вечной верности милей. Поэт и ветр, их нет в земных законах, Поет мой плащ, в крылах его суконных Я певчий зверь невспаханных полей.
"Обыкновенную земную речь..."
Обыкновенную земную речь Я радостный безумием раздую, Слова наполню воздухом лиризма И в черное пространство полечу. С ветрами времени вступлю я в битву, Их крылья прободит мой быстрый лёт, И в ребра буду жадно я вбирать Дыханье звезд как аромат бессмертья. Тогда почувствую иную плоть, Иные очи дух раскроет мой, И в жилах кровь иная застучится, Вдруг образами память расцветет, И мысль, развеянную по векам, Я приведу в эпический порядок.
"Они всегда страшилися расплаты..."
Они всегда страшилися расплаты И не были особенно щедры Для нашей братии любой поры, От нас до бардов, облаченных в латы. И дон-жуанский список длинноватый Достался Пушкину не за дары Торжественной лирической игры, А за арапских рук и глаз охваты. И мы смиренные в ночи времен, Где на посту какой-нибудь Семен Орет на солнце голосом петушьим, – Царей Востока в нас развратный сок, Мы факел Афродиты не потушим, Язык огня до холода высок.
"На чашах строф мы взвешиваем слово..."
На чашах строф мы взвешиваем слово, Колышется от тяжести строка, Мы будим непробудные века, Мы в бронзу облекаем прах былого. Вселенной тьма до черноты лилова, В ней млечные блуждают облака, Стада миров плывут издалека В невидимые сети миролова. Мы гружены лучами всех светил, Нас пламень вдохновенья охватил, Мы как циклопы глыбы подымаем, Мы строим песнь, как строят мавзолей, И с каждым августом и с каждым маем Крутое слово злей и тяжелей.
"Студеных звезд сухие ароматы..."
Студеных звезд сухие ароматы Летят с твоих вращающихся стран, Ты диктовал и Сутры и Коран, И древних схимников сводил с ума ты. Над нами воет Сириус косматый, Твой верный Пес в алмазных пятнах ран, И дух певца сомнением попран И ужасы его пространством смяты. Я знаю, твой мороз и пуст и лют, Поэты непонятные поют Твои глаза и взгляд неуловимый. О, дай мне мудрость ясную змеи, Как звезды мрака, жгучим снегом вымой Окровавленные слова мои.