Зеленые каникулы

Коберидзе Карло

— В Гори едем.

— Посетить Дом-музей Сталина, — сострил было я.

— Обязательно. А впрочем, могу сказать: нам придется еще дальше ехать, за Гори.

Он совсем озадачил меня.

Поезд все не отходил, и я стал разглядывать вокзал. Удивительно, как будто одни электропоезда ходят, а все равно кругом запах мазута.

Меня отец высмеивает: бездельник ты, говорит. А интересно, что он думает о верзилах, что снуют по перрону с корзинами в руках — торгуют горстью конфет и булочками? Нечего сказать, мужское занятие! Кто же они, если я бездельник!..

Тронулся

поезд, и у меня засосало под ложечкой. Не подумайте, что я трус, но все же что со мной будет, когда отец распрощается и вернется домой в деревню? Кто знает, к каким людям я попаду, как я себя почувствую один среди чужих? Эх, лучше было бы мне шевелить мозгами и заниматься — сидел бы теперь спокойно дома! Да, есть над чем подумать, но отец и этого не дает мне делать.

— Что ты уставился на свои ногти, смотри в окно, к Мцхета подъезжаем. Погляди на Крестовый монастырь — Джвари, по ту сторону реки. Не подумаешь, что рука человека воздвигала этот храм.

— И в этом его достоинство? Всего-то?

— И в этом тоже. Я бы и о других сказал, но для тебя, кажется, излишне и это!

Ну вот, обругал, и все! Как будто мало мне того, что оторвал от родного дома!

— Когда я был твоих лет… — начал отец.

Если не прервать его — пропал я, пойдет наставлять.

— И твой отец был в моем возрасте: начинать, так с него начинать.

— Хорошо, начну с него. Когда мой отец, то есть твой дедушка, был твоих лет, он содержал семью в десять человек. И скотины много было, и за скотиной ухаживал, и за виноградником, и за своими младшими братьями и сестрами. А ты большой уже парень, а на уме одно озорство. Вспомни, чем занимался все лето, пока не отправил тебя в поле?

И он припомнил все, припоминал, пока мы не доехали до Гори и не сошли.

В Гори, когда мы сели в такси, отец попросил водителя проехать через весь центр Гори, чтобы показать мне город — мальчик впервые, говорит, тут. А ехали мы в какой-то Цихистави. Просторные улицы Гори мне очень понравились, но я все думал: куда же меня везет отец, что это за Цихистави? Наконец мы выехали из Гори и понеслись по проселочной дороге мимо красивых двухэтажных домов с широкими верандами. Мы въехали в село.

Отец остановил машину у ворот большого дома, слева от дороги, и протянул водителю деньги — ровно по счетчику.

— Что это! — чуть не ошалел шофер.

— Деньги, — спокойно объяснил отец.

— Слушай, друг, сказал бы уж прямо, что у тебя в карманах пусто, чего стеснялся!

— Денег у меня сколько хочешь, но закона нарушать не могу: плачу сколько положено! Бери и будь здоров!

Шофер сердито пробормотал что-то и тронул машину. Отец, улыбаясь, проводил его взглядом. Я посмотрел на ворота и прочел рядом на доске: «Профессионально-техническое училище села Цихистави, Горийского района».

Да, далековато придется жить от дома…

Как я зашевелил мозгами

Мы вошли в двухэтажное здание. Отец оставил чемодан в вестибюле, велел обождать, а сам поднялся на второй

этаж.

Я сел на скамью и огляделся. Кругом полно мальчишек моих лет: снуют вверх-вниз по лестнице, крутятся во дворе, но словно сговорились — словом не перекидываются! По их молчанию и по тому, что тащили пузатые чемоданы, я сообразил: они тоже новички, только по сравнению со мной у них было обидное для меня превосходство: никого из них не сопровождал авторитетный покровитель вроде дяди, дедушки, старшего брата, отца, особенно рассерженного отца. «Тебя на руках надо таскать», — говорит отец. Подумаешь, как много ума и знаний надо доехать сюда — и на поезде, и на автобусе указано, который куда направляется! Сказал бы уж мне прямо — нельзя на тебя положиться, и все!..

Отец вернулся, взял в руки большой чемодан.

— Пошли.

Я подхватил чемоданчик и последовал за ним.

На втором этаже нас встретил плотный черноволосый мужчина одних лет с отцом. В руках он вертел ключи.

Он оглядел меня с головы до пят.

— Этот молодой человек?

— Да, он, собственной милостью!

— Отлично. — Мужчина повел нас за собой по коридору. В самом конце его открыл дверь в одну из комнат. — Пожалуйте, тут вам никто не помешает.

В комнате стояли длинные парты, на подоконнике — горшки с цветами, на стенах — картины, рисунки, чертежи и портреты седоволосых мужчин.

— Как видите, все парты свободны. Пусть сядет и пишет.

— Напишет, минут через десять принесем, — сказал отец.

— Как вас зовут? — спросил отца мужчина.

— Вахтанг [14] .

— И меня Вахтангом звать. Пусть пишет разборчиво, времени достаточно. — Он повернулся и, звеня ключами, вышел.

14

У грузин не принято обращение по имени и отчеству.

— Кто это? — спросил я.

— Директор училища.

— Кто? А-а… С виду ничего, хорошим кажется человеком…

— Мне тоже так кажется… А теперь садись и пиши автобиографию. — Он положил передо мной тетрадку, авторучку. — И напиши так, чтоб, прочитав, не пришлось ее рвать на клочки.

— А ты не можешь написать?

— Мне твою автобиографию? Интересно, как тебе приходит в голову столько глупостей? Садись и пиши, как сумеешь! Где это слыхано, чтоб человек чужую автобиографию писал, какая же она тогда автобиография!

— Ладно, напишу, объясни только, как ее писать! — Я сел за парту и уставился на отца.

Отец разволновался, не знал, куда повернуть голову и куда деть руки.

— Напиши, сынок, где и когда родился, кто такие твои родители, родные, кто они по профессии и чем занимаются, о себе напиши, а в конце укажи, почему поступаешь в это училище… Это и будет называться автобиографией! Пошевели мозгами!

— Все писать, как есть, точно?

— Все. Я выйду, чтобы не мешать, пройдусь немного. Если задержусь, никуда не уходи.