Зеленые каникулы
Шрифт:
— Может, помнишь, когда я предупреждал, что этим кончишь — останешься на второй год? — спросил отец.
— Каждый день.
Михо засмеялся.
Я есть хотел как волк. Умереть с горя — это еще понятно, но чтобы человек за накрытым столом с голоду ноги протянул — это уж слишком! Я против такой смерти, а потому потянул к себе за край хлеб-шоти [11] и стал крошить в суп, а сам от нетерпения слюнки глотал, словно кусок в горле застрял.
— Знаешь, что сказал Илья Чавчавадзе? [12] —
11
Шоти — хлеб домашней выпечки, узкий, длинный хлебец.
12
Чавчавадзе Илья Григорьевич (1837–1907) — выдающийся грузинский писатель и общественный деятель.
— «Лес листвой покрылся…» — вспомнил я строчку из его стихотворения и запустил ложку в суп.
— Тронулся он! — всплеснула руками мама. — Завтра же повезу в город к психиатру!
— А сама не можешь осмотреть? — сострил Михо.
— Я же зубной врач, сынок! Может, и ты тронулся?
— Хватит вам глупости говорить! — Отец постучал пальцем по столу. — Слушай, Гио, — он повернулся ко мне, — вкусный суп?
Я молча кивнул: вкусно, мол. Рот у меня был набит, потому не смог ответить, не то простил бы он разве кивок…
— А ты, бездельник, все еще не уразумел, выходит, что пища без труда не добывается?
Я проглотил кусок и взглянул на него.
— Не есть больше? — и, положив ложку на тарелку, уставился на маму.
Заметно было — успела всплакнуть, пока я пришел, глаза были красные. Лишь бы маминых слез не видеть, пускай хоть весь мир ревет и вопит. Отец, конечно, никогда не плачет, мне его слез не доводилось видеть, и все равно: заплачь он, не расстроюсь так, как при виде маминых слез — прямо сердце сжимается. И будто назло мне, ищет повода, из-за пустяка плачет. Отцу, по-моему, надоело это, и он не обращает уже внимания.
— Дай ребенку спокойно поесть! — Лицо у мамы жалобно искривилось.
— Охо-хо! Не можешь не вступиться за свое чадо!
— Что ж, по-твоему, убить его? — Мама взяла платок и вышла в кухню.
Зато в комнату вошла бабушка, неся в переднике стручковую фасоль — принесла из огорода.
— Кто тебе двойку поставил, сынок? — спросила она, высыпая стручки на стол.
— Ты б еще прямо на хлеб выложила! — посоветовал ей отец.
— Что это ты меня учишь, где мне что выкладывать! — обиделась бабушка. — Так кто тебе двойку поставил?
— Химичка. — Я опять взялся за ложку.
— Кто такая, пропади она пропадом!
— Не здешняя, не знаешь ты ее, — объяснил Михо и засмеялся. — Она никого не щадит, только я ее не боюсь.
— На тебя-то я надеюсь, — сказал отец и ласково посмотрел на Михо. — Если б ты еще ел хорошо! Ну что ты поел? Называется, пообедал! Ты много читаешь, а на это силы нужны, здоровье. Умственное
— И чего придирается к тебе, окаянная, что ей от тебя надо? — не могла успокоиться бабушка.
— Твой внук и сам отлично знает, пускай объяснит тебе! — Отец поднялся из-за стола. — Ничего не знает ни по химии, ни по физике, ни по алгебре! Так при чем преподаватели? Двойка по химии меня не тревожит, и к преподавательнице претензий нет. Меня он беспокоит, злосчастный, что с ним будет дальше!
— Не расстраивайся, внучек, — стала утешать меня бабушка, — не принимай близко к сердцу! Твой блаженной памяти дедушка подписываться не умел, крестик ставил, а до самого Телави чтили и уважали его. Родной ты мой, звездочка моя ясная!..
— Вот так и испортили мне мальчика ты да невестка твоя! — Отец сердито расхаживал по комнате. — Набаловали — и вот дождались! В наши дни и высшего образования уже мало человеку, а он даже школы не кончит… Все вы, вы распустили его, совсем от рук отбился!..
— Что ты раскричался! — повысила голос бабушка. — Гляди, соседи высыпали, слушают!
— Как же быть? — Отец сел, уперся локтями в стол и уставился на свою мать. — Спокойно ничего ему не сумел втолковать, приходится кричать.
Бабушка отряхнула передник, удивленно потерла руки и стукнула кулаком по столу:
— Выйди вон! Ишь сколько себе позволять стал!
Из кухни появилась перепуганная мама, переглянулась с отцом и улыбнулась понимающе.
Отец никогда не перечит бабушке. Что бы ни сказала ему, понравится, не понравится, покорно выполнит, улыбнется только обязательно. Не представляете, как он любит бабушку, как ласков с ней! Как-то она заболела, так отец чуть с ума не сошел. Мало того, что наших, здешних, врачей по десять раз в день приводил, так в город махнул за профессором!
Бабушка повернулась к маме:
— До каких лет дожила, а слыхом не слыхала, чтобы человека за неучение к конскому хвосту привязывали да казнили — от вас теперь узнала!
— Ну что особенного от него требуют: бери книгу и занимайся!
— А если не берет и не занимается, так бросить ребенка с обрыва да камнями закидать? — Бабушка глянула на меня. — Что его интересует, то он и читает… Ешь, сынок, ешь…
— Не хочу, остыл…
— Бедному ребенку куска проглотить не дадут, бессердечные, а еще говорят, что мы плохого делаем! Возьми, невестушка, тарелку, подогрей мальчику суп.
Мама подогрела суп, но мне уже не хотелось есть. Бабушка чуть платок на себе не изорвала, так расстроилась.
— Из-за этого и сержусь на вас! Ребенку поесть не дали, напали на бедного, ему теперь и не лезет в горло!.. Возьми и сама теперь угощайся! О господи, иссушили мне дитя, извели его бранью!
Бабушка хватила, конечно, через край — на иссохшего я никак не похож, все поправляюсь и поправляюсь.
— Выйди-ка сюда, — позвал отец маму с веранды. — Дело есть.