Зеленые яблочки
Шрифт:
— Ты вот что, Егор, давай сразу к делам приучайся, — сказал, как припечатал, тесть после завтрака. Он провел Егора в свою спальню, где хранил огромные книги. В них он записывал денежные операции, приходы и расходы. На все цифры не хватало у мельника памяти, вот и пришлось завести эти гроссбухи. Хоть и не любил мельник писанины, да дела того требовали. Не скрывая от Егора, посвящал того в свои мельничьи и прочие дела. Но Егору не особо хотелось вникать в колонки цифр, он слушал невнимательно. Ему не было дела до того, сколько тесть закупил пшеницы, сколько сена отправил в город. Евсей Григорьевич был весьма опечален безразличием зятя к хозяйским делам. Ведь он хотел видеть в нем продолжателя. Мельник глядел на безучастного зятя и придумывал, что бы такое ему поручить? Наконец придумал.
— Вот, что зятек дорогой, будешь ты у меня по деревням ездить, да договора
Егор согласно кивал головой. Он готов был мотаться по деревням, лишь бы не сидеть в этом огромном неродном доме, не видеть упрека в глазах нелюбимой жены. Да и жену видеть пореже. Он был даже рад решению тестя.
Глава 8
Ранним утром Катерина, накинув на голову шаль, спешила к Петру. Тот уже не спал. Он молча выслушал просьбу Катерины. О болезни Даши он, конечно, был наслышан, и теперь был рад, что племянница очнулась.
— Глядишь, все и образуется, — суетился Петр, накладывая деревянным черпаком густое заквашенное молоко из чугунка. Под строгим взглядом Катерины руки его слегка дрожали, и молоко густыми белыми каплями стекало по краям небольшого глиняного кувшина. Та смотрела на руки Петра и думала о своем. Отогнав мысли, она спросила:
— А твоей не лучше?
— Cпит, — однозначно ответил Петр. Катерина поняла, что не стоит заводить разговор о Лизке, что никаких улучшений не наступило, и Петр отчаялся ждать их. Видимо, он даже смирился со своим положением.
— Пойду я, — она встала и взяла кувшинчик. Уже около порога Петр окликнул ее:
— Так ты приходи за молоком, ваша нескоро еще раздоится…
— Спасибо, я Саньку пришлю в случае надобности. — она чуть ли не бегом заспешила домой. Даша еще спала.
«Вот и хорошо, — думала Катерина, ставя молоко на стол, — Дашка встанет, а тут молочко припасено». Она принялась за обычные повседневные дела. Постепенно просыпалась семья, и дом оживал. Дед вносил охапку соломы для печки. Бабка прибирала кровати, мела пол, заменив на время внучку в ее обязанностях. Михаил пришел, наконец, из сарая, где управлял скотину. Катерина подоила корову, напоила телка и у плиты готовила завтрак. Утренние повседневные дела были справлены и теперь можно было садиться за стол. Ожидали только пробуждения Даши, чтобы как всегда, чинно усесться всей семьей. Но та сегодня заспалась. Бабка Авдотья, не выдержав, пошла в боковушку будить Дашу. Но будить ее не пришлось. Она сидела в кровати, в глазах ее застыло недоумение. Увидев бабку, она устремила на нее тревожный взгляд. Бабка Авдотья осела на стоящую около кровати табуретку. Она поняла, что ничего еще не кончилось. Нутром она почуяла, что впереди их ожидают худшие испытания. Она глядела на Дашу и сердце ее сковывал холод.
— Бабаня, я чего то не могу на ноги встать, — Даша недоуменно-вопросительно смотрела на бабку.
— А ты еще раз попробуй, донюшка, давай, вставай, — наставляла ее старушка. Даша попыталась поднять хотя бы одну ногу, но та лежала без движения. Ощущение отсутствия ног испугало Дашу.
— Бабаня, я чего, как Маришка теперь буду? — с ужасом в голосе произнесла она.
— И не придумывай, — в словах бабки звучало осуждение, — со сна у тебя это. Она опустила ноги Даши с кровати и они бессильно висели неподвижно, словно неживые. Вошла Катерина, все еще недоумевая, что могло задержать дочь и свекровь.
— Заспалась, видать, — сообщила ей свекровь, — видала, ноги затекли. Катерина, тоже ощутила щемящую тревогу. Она опустилась на корточки и стала растирать ноги дочери, в надежде, что та скорее встанет. Но от ее прикосновений Даша даже не поморщилась. Катерина вопросительно смотрела на нее: ну, почуяла? Но Даша лишь отрицательно покачала головой. Катерина ущипнула ее за лодыжку. Даша даже не покривилась. Боли она не ощутила. Катерина тревожно переглянулась со свекровью. Обоим было понятно, что случилось непоправимое. Непонятно отчего дочь станет теперь калекой, может быть не сможет ходить до конца жизни, а ведь только жить начала. День, начавшейся с надежды, был перечеркнут настигшей семью бедой. Никого уже не оставляли мрачные предчувствия в течение всего дня. Домочадцы не глядели друг на друга, боясь найти подтверждение своим невысказанным мыслям на лице близкого. Даша весь день лежала в постели, не обращая внимания на принесенное, так любимое ею, кислое молоко. Она лежала, уставясь взглядом в потолок, не слыша уговоров деда, о том, что на все воля Божья. Не обращая внимания
— Тетенька Катерина, — тянула пришедшая Анютка, — Мы не надолго. Посмотрим и уйдем.
— Чего на нее смотреть? — не пускала детей дальше порога Катерина.
— Ну чего ты, пусти, они же дети, — увещевал ее Михаил.
— Да и то, Катерина, может Дашке полегчает, — вступилась за детей бабка Авдотья, — она их вон как любит.
Катерина, все еще недовольная, позволила детям раздеться и пройти к Даше. «Любит, любит, — ворчала она, — вон до чего любовь довела». Из боковушки послышались радостные Дашины восклицания. Она была рада пришедшим Ванятке и Анютке. Они молча присели на край кровати, испуганные неласковой встречей и непонятным Дашиным нахождением в постели среди бела дня. Они увидели ее бледной, еще больше похудевшей. Хотя она казалась и до этого худенькой. Харитон, их отец, не раз подсмеивался над соседкой, что мол ветерок покрепче дунет, да и унесет Дашку. Ванятка всегда опасался за нее, особенно когда дул сильный степной ветер. И теперь, глядя на Дашу, Ванятка серьезно попросил ее:
— Даша, ты на улицу не ходи.
— Отчего это? — улыбнулась Даша.
— Там ветер сильный, не ровен час, унесет тебя, — совершенно серьезно говорил Ванятка, повторяя в этом своего отца. Ведь тот всегда строгий и серьезный. Даша от души рассмеялась. Так Ванятка напомнил ей Харитона своим серьезным переживанием. Но тут же на глаза ее навернулись слезы. Вот такой маленький человечек по-своему переживает ее болезнь, от души заботится о ней. Анютка взяла ее за руку:
— А я знаю, Дашуня, ты летом будешь с нами в догонялки играть.
И была в ее словах такая вера, что Даша уже не сдержала слез. Она отвернулась, чтобы дети не заметили, как она плачет. Смахнув слезы, она весело посмотрела на детей:
— Обещаю, на улицу ни ногой, пока толстая не стану. А летом побегаем еще!
Окрыленная словами девочки, она и сама поверила; конечно, летом она пойдет, потихонечку по травке…
В кухне прислушивались к веселому щебету, доносившемуся из боковушки. Семья решала, как же быть дальше. Ведь скоро совсем нельзя будет проехать по степным дорогам. Сейчас уже солнышко припекает. А неделю-другую, развезет дороги так, что ни одна лошадь не вытащит ноги из раскисшего чернозема. А как немного подсохнет, сеять надо. Дальше сенокос. Одним словом начнется страдная пора и тогда будет не до Даши.
— Ты вот, что Михаил, езжай на станцию, там больница есть. Привези домой доктора. Объясни, что, да как, куда же везть ее в такую даль? Тут здоровый пока доедет, умается. Уговори, одним словом, денег не жалей. Барана прирежь, отвези. Но только пусть посмотрит Дашку настоящий доктор. Может лекарства какие пропишет, — наставляла сына Авдотья. С ее мнением согласился и дел Василий.
Мария, пришедшая к сыну из деревни, не нашла в хате ни Харитона, ни детей. Она устала с дороги и решив, что дети, скорее всего у соседей, направилась к ним. Дверь открыла недовольная Катерина. Недовольна она была тем, что пришедшая соседка не дала довести до конца разговор и принять окончательное решение, как же быть дальше? Сроду в деревне не обращались к докторам. Рожали дома, болели дома, в крайнем случае, к бабкам-знахаркам ходили. У тех всегда травки есть от всякого недуга. А тут свекровь советует пригласить доктора. — Конечно в городе жили, чай до сих пор считают себя грамотными, — думала она о родителях мужа. Доктора им подавай, — злилась она, — а денег сколько надо? Неизвестно еще, чего он запросит? Тут еще соседка некстати. Теперь разнесет по всей деревне. Хотя, конечно, шила в мешке не утаишь. Мария спросила о внуках. Те, услышав знакомый голос, выбежали из боковушки и уже обнимали колени бабушки.