Зеленые яблочки
Шрифт:
В хате Родионовых столы были накрыты гораздо скромнее, чем у мельника. Но после вчерашнего никто и не ожидал особых разносолов. Все равно не переплюнуть Евсея никому в деревне. Народ опять собирался и толпился у забора, заглядывал в окна. Наконец гости расселись за столами. Агафья, поджав губы, с тревогой следила за гостями, вдруг кому места не хватит. Она последней присела с краешку стола. Дмитрий привстал, желая произнести приветствие гостям, но Евсей жестом остановил его. Дмитрий крякнул, но спорить не стал, сделав вид, что хотел достать хлеб. Евсей говорил недолго, видя, с каким вожделением гости взирают на налитые рюмки. Он взмахнул рукой: ну, вздрогнули!
После
Мониста позвякивали на ее широкой юбке, когда она пускалась в пляс. Всей скоморошьей компанией вывалились на улицу. Гармонист, не совсем отошедший от вчерашней пьянки, уселся на навозную кучу и еще с большей страстью растягивал мехи на своей гармошке. Свадьба веселилась вовсю. Вдруг кто-то тревожно закричал во дворе: невесту украли… Никита, сразу сообразивший, что это всего лишь соблюдение обычая, глянул на Егора: искать, однако, надо. Егор с неприязнью посмотрел на него: иди, да ищи.
— Не дури, Егор! — одернул его Никита.
Егор бросил папиросу: пошли. Началась суматоха в поисках невесты. Каждый подсказывал Егору, где может находиться невеста. Егор нехотя шел на указанное место, и не слишком огорчался, не найдя там Параньки. Если кто и замечал его поведение, не придавали этому значения. Всем было весело. Наконец, Никита, пожалев друга, шепнул тому, что Паранька у соседей. Невеста была найдена, благополучно выкуплена и водворена за стол. Пир продолжался до самого вечера. Не обошлось и без драки. Неизвестно, что не поделили двое мужиков, но разнимавшие их долго потом ходили с синяками под глазами. Как и хотел Евсей Григорьевич, свадьба запомнилась всем. И говорили о ней еще долго и в деревне и за ее пределами.
Даша очнулась ночью. В доме было тихо. Она не понимала, как оказалась в постели. Ее сознание было все еще там, в церкви. Катерина, сидящая на табуретке, почуяла сквозь дрему произошедшие изменения в комнате. Она подняла голову. Даша смотрела на нее блестящими глазами. Слезы облегчения набежали на глаза Катерины. Наконец-то дочь пришла в себя. Она кинулась к Даше.
— Ну, наконец-то, — обрадовалась она.
— Мама? — казалось, Даша была удивлена тем, что она дома, в постели.
— Дашуня, может, хочешь чего? — встрепенулась Катерина. Даша села в постели. Она вдруг почувствовала, что действительно проголодалась. — А молоко
— Молоко? — удивилась Катерина, — Так корова пока молозивом доится — расстроилась она. Видимо, Даша совсем забыла, что недавно отелившаяся корова пока не дает молока. Катерина лихорадочно соображала, где среди ночи можно в хуторе найти кислое молоко? Так и не придумав ничего, она предложила:
— Может взвару попьешь? Я утром к Петру сбегаю пораньше. Его Зорька давно отелилась.
— Давай взвару, — согласилась Даша. Она медленно тянула густой, ароматный напиток, принесенный матерью.
Каждая выпитая капля возвращала ее к жизни. А жизнь возвращала память. Память же вернула ее в церковь. Слезы навернулись на глаза Даши, когда как наяву предстала картина венчания Егора с Паранькой. Слезы текли неудержимо по щекам, по подбородку, капали на постель. С печки сползла бабка Авдотья, услыхавшая, что в боковушке разговаривают. Она подошла и молча смотрела на плачущую Дашу. Катерина кинулась утешать дочь.
— А ты не трожь ее, — остановила бабка сноху, — вот выплачется, легче ей будет.
— Легко вам говорить, мамаша, — Катерина украдкой вытирала слезы, выступавшие на ее глазах. Ей, как никогда прежде, было жалко дочь. Хотя и не понимала она до сих пор переживаний, одолевавших ее. «Разве можно дать так охомутать себя? Убивалась бы, если между ними было чего, такое, что исправить нельзя». Но Катерина знала, что не было такого. Чего же тогда душу изматывать?
— Почему так, почему он на ней женился? — спрашивала сквозь слезы дочь.
— И-х-х-х, девка, — сочувственно произнесла бабка Авдотья, — за богатством погнался! Чего тут не понять? Только как бы в вечные муки не попался? Не обернулось бы ему то богатство боком, — пророчествовала бабка.
— Бабаня, не говори так, — попросила Даша.
— Ты погляди на нее, еще и жалеет его, — возмутилась бабка, — о себе лучше подумай. Вон как спитая вся.
— Ничего, теперь на поправку пойдет, — радовалась Катерина, — завтра молока принесу, откормим, будет опять розовощекая. Спать укладывались с легкой душой и надеждой, что жизнь опять войдет в свои привычные берега и потечет как прежде, размеренно, с радостями, с горестями, на то она и жизнь. Но не повторится уже того, что пришлось пережить за эту зиму.
«Дашка, встретит еще достойного парня» — думала Катерина, засыпая около свернувшегося в комочек мужа, — «А Егора позабудет, там дети пойдут, совсем другая жизнь начнется». Бабка Авдотья в дреме тешила примерно такие же мысли.
Утром Паранька не могла добудиться своего молодого мужа. Он мычал, брыкался ногами, словно был не в себе. И уж точно не помнил, где он очнулся, когда ей, наконец, удалось растолкать его. Егор сидел на постели и озирался в поисках знакомой обстановки. Вскоре, видимо, решив, что вчера слишком много хлебнул с Никитой и теперь находится в гостях, он соскочил с постели и заметался в поисках одежды. Паранька смотрела на мужа и не узнавала его. Неужели и вправду спятил? Мать ведь предупреждала, что может такое статься. Взгляд Егора упал на Параньку и мгновенно вспомнился вчерашний день, понял, в каких хоромах очутился. Он сел на кровать и стал медленно натягивать рубашку. Сознание прояснялось, но легче оттого не становилось. Наоборот, душу наполняла безысходность. Но надо было жить дальше. Дальше… Егор не знал даже, как он проживет наступивший день, а думать о будущем он был не в состоянии. Паранька заботливо принесла очередной стакан рассола. Вошедшая работница звала к столу. Евсей Григорьевич не любил сидеть за столом один.