Зеленые яблочки
Шрифт:
— Не сидится вам дома, — упрекала их бабушка, — пришла, а там и никого. Отец где?
Она одела внуков и, попрощавшись, ушла. Катерина с облегчением подумала, что не придется объяснять соседке про болезнь дочери. Ей не хотелось выслушивать советы. Ведь теперь все только и будут делать, что лезть со своими советами. Как будто только тем и занимаются, что излечивают каждый день страждущих.
На посиделках Глашка не находила себе места. Подружка опять не пришла. Хотя сегодня Глашка и ждала ее. Хотелось поделиться новостями, пошептаться. «Пора уже Дашке забывать Егора» — думала Глашка. Сама она любила своего Кольку. Но думала, что если бы он переметнулся к другой, она не стала бы так убиваться. «Парней мало в деревне ей» — ругала она подругу. Так и не дождавшись появления Даши, она глазами отыскала Луку. Тот сидел около красивой девушки. «Видал, Наташка ему приглянулась, — удивилась
— Лука, чего Дашуня не пришла на посиделки? Я ждала ее.
Лука отодвинулся от Наташки и поерзал на лавке. Уж больно не хотелось при всех говорить о болезни сестры. И так деревня только и говорит о ней да о Егоре. Скорее бы новое что случилось, тогда бы оставили их в покое. Так нет, Дашку угораздило слечь совсем. Он встал с лавки и поманил Глашку в сенцы.
— Ты только не говори никому, Глаш, — начал он.
Глашка всполошилась от такого начала:
— Да чего случилось то? Чего ты как телок мямлишь?
— Будешь перебивать, не скажу ничего, — обиделся Лука.
— Сама узнаю, завтра на хутор прибегу, — не сдавалась Глашка.
Лука, поняв, что с Глашкой особо не поспоришь, рассказал о болезни сестры.
— Дед Василий говорит, от нервов с ней приключилось такое, в городе вроде барышни все этими нервами страдают… — озабоченно произнес Лука.
— Нервы! — придумают тоже, — махнула рукой Глашка.
Глашка стояла и слушала, приоткрыв рот. Такого в деревне уж точно испокон веков не было. Егор, обычный парень, да и Дашка раньше ничем не отличалась от других. А тут смотри, нервы у нее! Чай не городская какая неженка! Из-за любови! На глаза Глашки навернулись слезы.
— Я прибегу завтра, — пообещала она. — Подруженька моя, горемычная, — входя в избу, Глашка уже сочувствовала Даше — надо же, какие невзгоды навалились.
В избе все головы повернулись к ней. Выходила веселая, улыбалась, а пришла со слезами. Тут что-то не так, — решили на посиделках. Но Глашка молчала. На вопросы отвечала односложно: ничего не знает. Ее поведение еще больше насторожило собравшихся. Августина тоже потихоньку попыталась узнать о своей любимице. Но даже ей Глашка не поведала об услышанном..
Неизвестно какими тропами, но на следующий день весть о непонятной болезни Даши разнеслась по деревне. У колодца бабы собирались кучками и не расходились, сообщая друг другу подробности о происходящем на хуторе, а когда последние были исчерпаны, начинались причитания: как же она теперь? Кому такая нужна? Долго ли протянет? Высказывались всяческие предположения и догадки, отчего это могло произойти. Одни говорили, что Дашка застудилась, другие говорили, что это из-за Егора, не перенесла его измены. Высокая, худая баба Настя Крутикова высказала предположение, что это все проделки Агафьи. Даниловы, видать, ей поперек горла. Вон Лизку извела, потому как Петро на ней не женился. Теперь Дашка дорожку перешла Параньке. Вот на нее порчу и напустили. А чего им богатым-то? Совести совсем нет. Евсей все село долгами обложил, а жена колдует. Веселая семейка, — возмущались бабы, сами того не сознавая, насколько они близки к истине. И как иногда зависть, помноженная на зло, может поменять судьбу человека, погубить всю его жизнь, и даже довести до гробовой доски.
Слухи от колодца быстро облетели деревню. Дошли они и до дома мельника. Работница, ходившая за водой, так спешила сообщить новость, что по дороге расплескала все из ведер, висевших на коромысле. Возбужденная, она вбежала в переднюю комнату и затараторила:
— Ой, чего же деется-то! Дашка Данилова, ну та, с хутора, — уточнила она, глядя в непонимающее лицо хозяйки. Та пила первый чай, расположившись на краешке стола. Хоть и не обремененная хозяйскими заботами, вставала она рано.
— Ну и чего Дашка? — уточнила Агафья.
— Так я вам и говорю, обезножила она, слегла, — уже спокойнее закончила работница.
В лице Агафьи не дрогнул ни один мускул, хотя она моментально поняла, что то, о чем сообщила сейчас работница, не обошлось без ее вмешательства. Все также спокойно она допила чай и пошла в свою спальню. Но видно шум в передней разбудил Параньку, потому что спустя некоторое время, она неприбранная вошла в спальню родителей. Агафья сидела около окна и мрачно смотрела на начавший таять снег в саду.
— Чего с утра дура эта переполошила всех? — спросила Паранька.
Агафья перевела на нее мрачный взгляд.
— Перестарались мы, видать, — тихо сказала она, — Дашка не встает, ноги отнялись.
— А ты не хотела этого? — удивилась дочь, —
Такой злой и ненавистной Агафья не видела еще свою дочь. Глаза ее стали желтые, с побелевших губ брызгала слюна. Она смотрела и не узнавала Параньки. Агафья даже испугалась, а не аукнулось ли колдовство и на дочери. Вдруг и Катерина не лыком шита, нашла, кто напустит порчу и на Параньку? Ведь в конце концов не одна она владеет колдовством? Но Паранька уже приходила в себя. Румянец снова появился на ее лице. Ничего не сказав больше матери, она удалилась в свою спальню. Легла рядом с Егором, прижалась к нему боком. Егор отодвинулся, промычав что-то во сне. Злобные мысли так и не покинули Параньку. Она думала о Даше, о муже. Не такой она видела свою замужнюю жизнь. Егор, словно бирюк, ни приласкает, слова доброго за время совместной жизни не сказал. Да и пьяный каждый день. А как она надеялась, что Егор будет ласковым, ведь от одного только его случайного взгляда душа обмирала. Почему он такой? Ведь женился на ней, значит, забыл о Дашке. А как же иначе? Теперь должен думать о жене. А там и дети пойдут. Какой пример им пьяный отец? Паранька беспокойно повернулась на перине. Егор отодвинулся к самой стенке. Паранька заплакала. Слезы медленно текли по щекам, скатывались на подушку. На стене тикали часы, кукушка, словно вспомнив, что надо объявить время, заполошно растворила створки и громко отсчитала восемь раз.
На следующий день Михаил ехал в станицу, за доктором. Устав от бабьих наставлений, он свободно вздохнул, сев в сани. В станице пришлось долго метаться по больничным кабинетам в поисках доктора. И хотя докторов в больнице оказалось больше, чем он ожидал, ехать на далекий хутор никто из них не соглашался. Говорили о том, что больную следовало привезти сюда. Тут бы посмотрели, болезнь определили, назначили бы соответствующее лечение. Михаил метался по больнице, все больше сожалея о своей поездке. Наконец санитар, пожалев его, шепнул, что может, вон тот немолодой с бородкой доктор согласится. Михаил последовал за человеком в белом халате и войдя вместе с ним в кабинет упал на колени: батюшка, не откажи! Доктор смотрел на щуплого мужчину и брови его хмурились. Он велел подняться и рассказать все по порядку. После рассказа Михаила он долго потирал двумя пальцами бородку. Михаил сидел затаив дыхание. От того, что решит этот серьезный человек, зависело будущее Даши. Михаил надеялся, что он пропишет порошки или микстуры и дочь от них встанет на ноги. Доктор согласно покачал головой: едем, вот только домой ко мне надо заехать, жену предупредить. Михаил, не спрашивая больше ни о чем, выбежал в больничный двор и поправлял солому в санях, чтобы доктору было мягче. Они подъехали к небольшому деревянному домику, и доктор быстрыми шагами вошел в дом. Михаил, суетясь, вытащил мешок из саней и последовал за доктором. В передней его встретила скромно одетая женщина, видимо кухарка, и Михаил сунул ей в руки мешок. Та даже не удивилась и спокойно ушла в кухню. Через несколько минут она вынесла уже пустой мешок. Михаил свободно вздохнул, он боялся, что доктор заругает за гостинцы, говорят, не все берут. Наконец и доктор вышел в переднюю, неся в руках потрепанный баул. Они уселись в телегу и поехали. Неблизкая дорога растянулась на всю ночь. Передохнули лишь на хуторе Покровском, где жила сестра Катерины. Всю дорогу Михаил рассказывал о болезни дочери. Доктор слушал молча, изредка хмыкая в бороду. Домой добрались уже к полудню. Доктор, войдя в дом, огляделся, и видимо остался доволен. Не в каждой крестьянской хате был такой образцовый порядок. Он долго мыл руки у рукомойника. Не отказался от предложенного обеда, правда поморщился, когда Катерина положила перед ним деревянную ложку. Наконец, покурив после обеда на улице, он потребовал провести его к больной. Усевшись на табуретку, он откинул одеяло и весело улыбнулся Даше:
— Ну-с, барышня, расскажите-ка поподробнее, что такое с вами приключилось, когда? А я пока ноги ваши помну, поколю.
Даша испуганно смотрела на него. Доктор открыл свой баул и доставал оттуда непонятные предметы. Маленьким молоточком он постучал сначала по одному колену, потом по другому. Брови его нахмурились. Он растирал ноги Даши и смотрел на нее. От того, что доктор делал с ней, Даше стало весело. Она и сама не знала, чего ожидала от него, но только не смешного постукивания молоточком. Доктор достал иголку и стал колоть голень. Даша не ощутила никакой боли. Он ущипнул ее выше колена и посмотрел в лицо. Девушка явно не ощущала его прикосновений. Брови доктора хмурились все больше. Ему было жаль эту молодую красивую девушку. Он прикрыл ее одеялом и вышел из комнаты. Все находящиеся в кухне устремили на него глаза. Но доктор, не глядя на них, прошел к умывальнику и опять долго мыл руки. Наконец он сел на табурет и не глядя никому в глаза произнес: