Зеленый фронт

Рус

Широкоплечий командир с откровенным недовольством в глазах оглядел расхлябанный вид санинструктора. Гимнастерка на том, не смотря на все его потуги, топорщилась, ремень сполз куда-то вниз.

– Хватит, - лейтенант остановил доклад и смотря куда-то сквозь санинструктора спросил.
– Сколько живых бойцов и командиров найдено?

– Семь человек, товарищ лейтенант государственной безопасности, - почел секундной заминки ответил тот.
– Ротного ихнего только-что откопали. Двух артиллеристов вон на тех позициях нашли, - прищурившись на солнце, санинструктор показал рукой в сторону исковерканной груды металла, в которую превратилось артиллерийское

орудие.
– Еще из окоп четверых выкопали. Еле живых...

Лейтенант продолжал смотреть куда-то в сторону, словно не замечая стоявшего перед ним бойца.

– Через два часа передо мною должен лежать список фамилий всех, кто выжил, - неожиданно он повернулся и посмотрел санинструктору прямо в глаза.
– А к вечеру все погибшие должны быть найдены и опознаны. Все ясно?!
– то с которым был задан вопрос, не оставлял никаких сомнений по поводу правильно ответа.

– Есть, товарищ лейтенант государственной безопасности!

Через пару секунд санинструктор умчался в сторону медсанбата, а лейтенант остался на месте, что-то внимательно рассматривая. В новом задании, ради которого его вырвали из центрального аппарата и неожиданно отправили на передовую, ему было не все понятно, а точнее вообще ничего не понятно... Вся эта каша «заварилась» несколько дней назад, когда на глаза аналитиков наркомата попалось донесение особиста одного из полков. Чем эта бумага так отличалась от сотен ей подобных, которыми регулярно бомбардировался наркомат, лейтенант до сих пор так и не понял. Конечно, что-то в виде невнятных обрывков слухов до него доходило — «сработал один из маркеров», «его же ликвидировали при падении самолета», «один из фигурантов операции ''Второй фронт''», «Хозяин обещал отправить на Колыму убирать снег самого...» и т. д., но все это никак не хотело складывать в ясную картину. Еще через день его выдернули во втором часу ночи из квартиры и вместе с непосредственным начальником отправили на передовую, где пару часов назад последний подорвался на мине... И вот он, лейтенант Камарин Дмитрий Михайлович, со вскрытым пакетом находится на безымянной высоте 12-28 посреди перерытой снарядами земли и остывших тел советских бойцов.

– Так, еще раз..., - Камарин поднял листок и начал читать.
– Голованко Илья Степанович, родился … 22 июня 1941 г. находился в расположение..., - его голос то повышался, то наоборот, становился практически неслышным.
– Особые приметы отсутствуют. Предположительно, исключительно силен... Обращать внимание на ношение различных деревянных статуэток и талисманов... Так называемый Великий Лес. Любые упоминания про данные факты считать ... Интересно!
– бормотал лейтенант, в очередной раз погружаясь в документ, который передал ему смертельно раненный руководитель.
– Доставить в Москву... Категорически запрещается применение мер физического принуждения.

Со вздохом он дочитал последние слова и, аккуратно сложив документ, вытащил следующий листок, форматом примерно в половину предыдущего.

– Оказать максимальное содействие в поиске..., - четкие печатные буквы ровными рядами плыли по бумаге.
– Имеет право реквизировать любой транспорт … брать под свое командование подразделения, вплоть до полков и авиагрупп включительно..., - он проговаривал каждое слово медленно, словно пытаясь почувствовать их вкус и вес, но особенно Камарин смаковал последнее.
– Подпись — народный комиссар внутренних дел Берия Л.П.

Эта бумага ушла вслед первой, в нагрудный карман гимнастерки, прямо за партийный билет.

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант!
–

задумавшийся Камарин повернул голову и встретился глазами с полным человеком, форму которого скрывал мешковатый грязно-серый халат.
– Командир 471 медсанбата военврач 3 ранга Ещенко Кирил Петрович.

– Лейтенант госбезопасности Камарин Дмитрий Михайлович, - в ответ козырнул лейтенант, одновременно доставая документы.
– Мне нужно срочно поговорить с выжившими курсантами.

– Сейчас никак не возможно, - категорично отрезал военврач, с раздражением разглядывая чистую не обмявшуюся форму лейтенанта.
– Пятеро из них еще ничего. Оклемаются скоро, а остальные, двое, увольте, могут не дотянуть до утра... У старшего лейтенанта два проникающих в область груди. Мы , конечно, сделали что смогли, но … поговорить сейчас с ним невозможно! А у второго вся голова разбита...

– Дмитрий Михайлович, - поняв, что военврач из той категории людей, которые если упрутся в чем-то, то будут стоять до конца хоть это и будет им дорогого стоить.
– Будем делать каждый свою работу — вы оперировать, а я обеспечивать государственную безопасность. Пока я поговорю с теми, кто идет на поправку, ну а потом, как получиться. Хорошо?
– его собеседник, не найдя в его словах ничего крамольного, был вынужден кивнуть головой.

Уже через час лейтенанту был сооружен импровизированный кабинет — под деревом вдали от солдатской толчеи положили пару ящиков из под снарядов и натянули сверху зеленый тент в прорехах. Долго устраиваться ему не дали; к нему потянулись перебинтованные бойцы.

– Не слышал, говоришь?
– раненные в ногу курсант яростно замотал головой.
– Ни фамилия, ни имя не знакомы, значит... Ладно, свободен, - осторожно встав, рядовой боец пошел обратно.
– И этот тоже не знает!
– недовольно пробурчал Камарин.

Уже третий допрошенный курсант не имел ни малейшего представления о старшине Голованко. Никто из них не встречал похожего по описанию человека.

– … Знаю, кажется, товарищ лейтенант государственной безопасности - нерешительно произнес четвертый курсант, севший на освободившееся место.
– Старшина Голованко... Старшина... Илья Степанович его зовут, во!
– лейтенант просветлел лицом; ему наконец, удалось напасть на след.
– Так, за пулеметчика он у нас. С Максимов управлялся один, без второго номера все время... Говорил, мол, школота ему в таком нужном деле не нужна.

Лейтенант не сразу понял, что хотел этим сказать курсант, пока его взгляд случайно не коснулся проходящих по дороге бойцов, тащивших тот самый пулемет. Тут некоторые кусочки мозаики у него начали складываться в единую картину. «Один... Без второго номера все время, - пролетело у него в голове.
– Это, значит, корячил сам эту дуру. А еще плюс боезапас, личное оружие... Стоп! Как там сказано в задании. Обладает исключительной физической силой».

– Как же он с ним в бою управлялся?
– искренне удивился Камарин.
– Это же больше половины центнера.

– Хорошо управлялся, - с завистью проговорил курсант.
– Как лось бегал. Позиции постоянно менял. Никто из наших за ним угнаться не мог.

Больше от него никакой внятной информации добиться не удалось. А вот пятый курсант оказался более информирован.

– Рядовой Смирнов Елистрат Епифанович, - перед лейтенантом стоял подтянутый, в приведенном в порядок на скорую руку обмундировании, боец с веснушчатым лицом.
– По вашему приказанию прибыл!

После разрешающего жеста он осторожно присел на снарядный ящик.