Зеленый фронт
Шрифт:
– Зря ты так, человек, - наконец-то, прозвучал ответ.
– Это был не я... Точнее не совсем я... Я был болен.
– Что?
– взъярился тот, топая от избытка охвативших его чувств ногой.
– Не ты? Болел? Да, мы чуть все не потопли тогда! Еле ушли... Женщины, дети малые... Леська вон... А ты, паскудина, говоришь болел!
Старшину переполняла злость, которая на время скрывала всю абсурдность ситуации.
– Вон, иди посмотри!
– кивнул он в сторону выхода.
– Посмотри на них! Они до сих пор бояться... Понимаешь, они бояться не немцев, а леса родного бояться! Куда им теперь прикажешь
Вдруг, метнувшийся из-под земли гибкий корень цыпанул его за руку и рез дернул вниз. Не ожидавший такого старшина рухнул прямо на лежак.
– Садись, старшина, - в голосе, таком нейтральном и безвольном сначала, послышались нотки недовольства.
– Я же сказал, я Андрей! Ты меня слышишь, Андрей! И хрен с тем, что было! Главное, что сейчас и здесь! Все, амба! Я с вами! Я здесь родился и рос, и здесь же и сдохну, если надо будет... Пусть я урод непонятно какой, пусть! Но я никогда не был мразью! Понял меня, старшина?
Тот сидел и молчал, словно немой, уставившись в пустоту.
– Молчишь?
– возле его ног что-то зашуршало; утоптанная земля покрылась трещинами и лопнула, открывая крошечный лаз.
– Не можешь простить? Тогда может это поможет...
Земля мягко ссыпалась куда-то внутрь. Сантиметр за сантиметром яма становилась все больше. Удивленный человек, вскочив со своего места, начал пятиться к выходу.
– Не бойся, - остановил его голос.
– Я умею просить прощение.
Вот из-под земли показалась черно-зеленая деревяшка. Казалось, в шалаше развелась трясина, которая не затягивала, а наоборот, выталкивала что-то из себя. За какие-то секунды деревяшка превратилась в самый натуральный ящик. Небольшой, с бросающейся в глаза выжженной свастикой, он был дьявольски похож на что-то...
– Гадаешь, что это?
– голос не оставлял его в покое.
– Это немецкие колотушки. Гранаты. Немцы со мной недавно поделились... И это тоже они одолжили.
После острожного толчка ящик вылетел из ямы и перевернулся, рассыпая свое содержимое. Следом выползало оружие: несколько карабинов с расщепленными прикладами, один кургузый пистолет и автомат с погнутым стволом.
– Андрей, это точно ты?
– произнес, наконец-то, Голованко хриплым голосом.
– Или может со мной говорит какая-нибудь гадость?
– Я, я, - донеслось до старшины.
– На этот раз ты не ошибся, командир. И вот еще тебе подарок... Те, кто пришли с тобой, совсем не лечат ты девчушку... Крови на них много, чтобы лечить!
Рука пограничника метнулась к ящику и вылезла оттуда с гранатой, а сам он мигом исчез.
– … Вы точно все правильно фиксируйте?
– доносилось со стороны разведчиков.
– Да, да... Хорошо! Пишите! Было сделано 12 надрезов примерно по три сантиметра в следующих областях — предплечье, верхняя часть лба, грудь, область живота и середина бедра. Сделали? Дальше... Из надрезов были извлечены образцы — небольшие древесные отростки бурого цвета, внутри которых были едва заметные полости. В целом, отростки напоминают собой резиновые трубки, используемые в медицине... Так, а теперь сделаем пару кадров. Что вы стоите?
Не веря своим ушам, старшина
– … Вот, и отлично! Значит, отметьте, еще до войны подобные резиновые трубки я видел в анатомическом институте доктора Шпаннера, что располагался в Данциге... Хоте подождите, тогда он был еще Гданьском. Вот, именно он использовал что-то подобное для вливания разного рода препаратов в человеческий организм... Черт! Света все же не хватает! Плохо заметен сам процесс затягивания ранки. Может попробовать посветить вашим фонариком?
В самой дальней части освещенного места, облокотившись спиной на дерево, стоял якут. Его излюбленная винтовка стояла у ноги и сам он выглядел совершенно расслабленным.
– Знаете, о чем я сейчас подумал?
– вдруг оторвался от девушки профессор и повернулся к тщательно все фиксировавшему капитану.
– Мне эти отростки больше всего напоминают даже не какие-то резиновые трубки, а наши с вами артерии. Вы сами подумайте! Вот!
– Финка была отложена в сторону, а рукав на правой руке закатан до предплечья.
– Смотрите! Видите какую сеть образуют наши вены... Вот, они идут отсюда и устремляются вверх, в самый вверх. Что не замечаете? Это же точно такая сетка, как на девушке!
– Врач пришел в сильное возбуждение, что у него выражалось в постоянном протирании очков.
– Это такие же вены, как на человеке! Что же получается? Они также гонят кровь по телу девушки?! Так что ли?
Его рука вновь схватила финку и он повернулся к столу, чтобы проверить внезапно возникшую мысль.
– Сейчас мы сделаем надрез поглубже, - забормотал Карл Генрихович, осторожно протирая спиртом кожи девушки.
– Неужели это правда? Боже!
– Командир!
– вдруг донесся крик сзади, сразу же сменившийся отвратительным хрипением.
Капитан оторвался от планшета, на котором продолжал записывать результаты эксперимента, и тут же толкнул в бок забывшего обо всем врача.
– Профессор, - еле слышно прорычал он.
– Поднимите вы наконец свою башку! Быстрее!
Из темноты, окутавшей лес, шла знакомая фигура, державшая что-то на вытянутых руках.
– Я не пойму, что вы толкаетесь?
– удивленно пробурчал врач, подслеповато щуря глаза в сторону шагающего человека.
– Надо же спешить...
– Я тебе сейчас продолжу, - зло проговорил старшина, выходя на освещенную часть поляны.
– Продолжу, черная твоя душонка, так продолжу, что мало не покажется! Отойди от нее! Быстро! Оба!
Не делая резких движений, разведчик медленно встал с пня и отошел в сторону. Следом за ним, почему-то держа руки над головой, двинулся и медик.
– Вы что себе позволяете, старшина Голованко?
– вдруг с угрозой в голосе спросил капитан.
– Как вы разговариваете со страшим по званию?! Немедленно, успокойтесь! Положите гранату!
На мгновение пограничник дрогнул. Его рука, крепко сжимавшая немецкую колотушку дрогнула и пошла вниз. Уж слишком знакомые интонации промелькнули в голосе капитана — интонации мстительного и жесткого человека, который способен доставить громадные неприятности любому не понравившемуся ему человеку.