Зеленый фронт
Шрифт:
Почти около них что-то заскрипело. И звук был какой-то непонятный... То ли скрипели плохо смазанные дверные петли, то ли какой-то механизм с трудом проворачивался... Вдруг, раздался громкий хруст, и резко вспотевший капитан почувствовал, что его кто-то приподнимает за шиворот.
– Что за.., - едва начал он, заелозив ногами.
– Черт!
Через мгновение он уже висел над поляной, как провинившийся кутенок, которого хозяин прихватил за шкирку.
– Ты все еще не веришь в меня, человек?
– звук раздался прямо у самого уха, будто кто-то залез на дерево, потом прополз
– Веришь? Или повесить тебя чуть выше?
Снизу, где-то метрах в двух — двух с половиной, открыв рты смотрели люди.
– Отпусти меня, - сипло прошептал капитан, горло которого ощутимо сдавило.
– Отпусти, поговорим...
– Но смотри у меня! Не лапай больше оружие, пока с тобой говорят! Понял?!
Хруст повторился и подвешенное тело начало медленно опускаться. Едва его ноги коснулись земли, как он шумно задышал...
– Черти полосатые!
– отдышавшись произнес капитан, демонстративно держа руки чуть согнутыми в локтях.
– Хорошо! Давайте поговорим... Где этот ваш Лес?
– Чуть не задохнувшись, Игорь, как ему казалось, был готов практически ко всему.
– Поговорим...
Стоявший перед ним дуб неожиданно встряхнулся. Это чем-то напоминало то как у кошки волосы встают дыбом на холке. С неуловимым шуршанием по стволу пробежала серая волна, после которой бугристая кора начала трескаться. На ее неровностях поплыли острые валы, глубокие ямы, тот тут то здесь начали образоваться светлые проплешины.
– Стоп, стоп, - забормотал пораженный капитан, непроизвольно нащупывая кобуру.
– Что это вообще такое? Лес? Какой к черту Лес? Старшина, - в какой-то момент ему даже захотелось сбежать, но он с трудом пересилил себя и остался стоять.
– Все хватит! Хватит! Кто ты такой?
Кора вмиг одеревенела! Древовидные чешуйки вновь застыли неподвижной стеной!
– Теперь я Лес!
– зашуршала словно от сильно ветра листва дуба.
– Я Лес!
– голос послышался уже чуть ближе.
– Для тебя я лес!
– твердо проговорил кто-то.
51
г. Москва. 2 июля 1941 г. далеко за полночь
Окна в кабинете задернуты тяжелыми шторами, но все равно несколько еле заметных лучиков выбивается.
– Ты когда-нибудь думал о том, почему я такой?
– давно погасшая трубка лежала на зеленом сукне, словно напоминание о позднем времени.
– А, Лаврентий?
Сидевший напротив него невысокий мужчина бросил массировать переносицу и попытался встать со стула, но был остановлен взмахом руки.
– Иосиф Виссарионович..., - начал он.
Тот вскинул голову и недовольно произнес:
– Брось ты это... Мы с тобой не первый год знаем друг друга... Скажи мне честно, ты думал о том, почему я такой жесткий?
Молчание было недолгим.
– Знаешь, Коба, что я тебе скажу, - легкий акцент делал речь слегка растянутой, отчего создавалось впечатление, что человек не знает что сказать и тянет время.
– Мы жили и живем в очень непростое время... Ты помнишь, царскую охранку? Нас называли боевиками и травили как крыс... Потом белые..., их сменили свои... Врагом может оказаться любой или почти любой. Может это сделало нас такими какими
Из трубки вновь потянулся неуловимый дымок. Крепкий табак помогал думать...
– Жизнь, враги..., - откинулся он на спинку кресла.
– Нет, Лаврентий! Нет! Это было бы слишком просто! Всю свою жизнь я провел на ногах! Я метался, рвался, я был везде... Понимаешь, я боюсь за всей этой мишурой, что меня сопровождала, упустить что-то важное! Запомни, какой бы ты не владел важной и полной информацией, всегда где-то рядом может быть что-то такое, может и незаметное вовсе, что мгновенно перевернет все с ног на голову! Вот только как найти это! Вот в чем главная проблема...
Его взгляд с беспомощностью прошелся по стене, на которой висела истыканная красными и синими иголками карта Союза, потом по огромному столу, на котором в беспорядке лежали какие-то документы, справки, книги.
– Смотри, видишь, сколько всего навалено?
– рука тяжело опустилась на подлокотник кресла.
– Сводки фронтов, донесения, информации! Они вес ждут, что я им скажу! Совсем своей головой думать разучились.... Лаврентий, я боюсь, что делаю что-то не то...
Небольшие очки уже давно были отложены в сторону. Берия смотрел с таким искренним удивлением, что даже не пытался этого скрыть.
– Вот-вот..., - заметив это, тяжело пробормотал Сталин.
– И ты тоже чего-то ждешь от меня... Думал, что я железный? Может я был когда-то таким... Но те времена уже давно прошли! Ладно, Лаврентий, забудь об этом обо всем! Мы поговорили и поняли друг друга, но об этом надо забыть...
Он тщательно постучал о пепельницу, выбивая сгоревший табак. Потом вытащил из груды документов какую-то подшивку с кучей самого разного рода грифов.
– Вот посмотри на это, - проговорил он, протягивая пачку листков.
– Что-то мне подсказывает, что это и есть то самое важное, что мы упускаем... Посмотри-посмотри и выскажи, что думаешь об этом.
Они сидели молча минут десять — пятнадцать, в течение которых тишину кабинета прерывало лишь шуршание переворачиваемых страниц. Наконец, Берия оторвался от документов и посмотрел на Сталина.
– Смотри-ка..., - проговорил он, усмехаясь.
– Думал, что разведупр совсем мышей не ловит, а они вон что накопали. Молодцы! Голиков только пришел и уже есть результат... Только Коба не уверен я, что это все правда! Гитлер не пойдет на применение химического оружия. Травить гражданских в лагерях — это одно, но применить его в войне с нами — это совсем другое!
Кресло тихо скрипнуло. Сталин встал и, заложив одну руку за спину, пошел вдоль стола. Берия сразу же передвинул стул, чтобы следить за шагающей фигурой.
– С одной стороны ты совершенно прав. Немцы уже добились многого: захвачены некоторые промышленные и сельскохозяйственные центры нашей страны, разбиты или сдались в плен тысячи советских солдат. В таких условиях скорее мы должны пойти на применение химического оружия, чем они! Думаю, что это не химическое оружие! Есть мнение, что это игра. Так сказать нам кидают кость, чтобы скрыть что-то еще более страшное. Вот мне и хотелось бы узнать, а что они там прячут такого... Думаешь наши справятся?