Зелёный шум
Шрифт:
«Так вот она какая больная, — подумал Гошка про тётю Ульяну. — На базар деньги зашибать поехала. Да и Никитка тоже хорош. «Не хочу, не желаю», а сам едет себе и едет. И даже корзины придерживает, уток успокаивает. Эх, был бы он на Никиткином месте, встал бы сейчас во весь рост и махнул через борт грузовика. Я, мол, торговлей не занимаюсь! И был бы таков».
Гошка даже зашевелился под брезентом. Но Елька, словно угадав его мысли, тронула мальчика за плечо: замри, мол!
Вот так попали они в переплёт! Собирались прокатиться
Вот наконец и город. Колёса машины плавно и мягко побежали по асфальту. Замелькал дощатый крашеный забор городской больницы.
— Тебе сюда, мам? — спросил Никитка.
— Потом, потом. Сначала на базар. И так опаздываем.
И мать принялась объяснять сыну, как сегодня пойдёт у них торговля: она будет продавать в птичьем ряду уток, а Никитка займёт место в овощном ряду.
Торгаши поневоле
Вскоре грузовик остановился у колхозного рынка. Ульяна выгрузила из трёхтонки свои корзины.
— Счастливой тебе расторговли, хозяйка, — ухмыльнулся Пыжов и кивнул на Никитку. — Молодые кадры, значит, готовишь? Ну-ну…
И он повёл машину дальше. Но за углом, у первой же чайной, затормозил и отправился обедать.
И тут Гошка с Елькой наконец-то выбрались из-под брезента и спрыгнули на мостовую. Посмотрели друг на друга и фыркнули — оба они были потные, красные, пропылённые.
— Вот так прокатились с ветерком! — пожаловалась Елька. — я чуть не задохнулась под этим брезентом. И пыль на зубах скрипит.
— Всё равно не зря ехали… узнали кое-что, — заметил Гошка. — А ты ещё говорила: хворая Ульяна, лекарства ей надо носить, грядки полоть. А она вон какая!
— Где же она справку-то о болезни достала? — растерянно спросила Елька. — Ей же тогда в правлении поверили все.
— Такая достанет. Из земли выроет, если надо.
— Что ж теперь с Никиткой-то станет? Так он и будет по базарам с матерью таскаться? Лук продавать, редиску. Потом клубника пойдёт, малина. Как это шофёр тётке Ульяне-то сказал: «Молодые кадры готовишь»?
— Она подготовит, — нахмурился Гошка. — А знаешь — пошли-ка на базар. Скажем этому «кадру» что надо.
Никитку Гошка с Елькой отыскали в овощном ряду. Длинные дощатые столы были заставлены корзинами с ранними овощами, ящиками с томатной и цветочной рассадой.
Продавцы наперебой расхваливали свой товар, совали покупателям в руки пучки зелёного лука и бело-розовой, чисто вымытой редиски.
Зажатый справа и слева двумя дородными молодухами в белых фартуках,
— А вот лук, редиска. Кому лук, редиску? Покупайте лук, редиску…
— Вот он, торгаш, цветик лазоревый! — сжимая кулаки, зашептал Гошка. — И галстук пионерский спрятал, и голосок. такой медовый.
— Да где там медовый, — сказала Елька. — Он и торговать-то как следует не умеет. Лепечет чего-то себе под нос. Никто к нему и не подходит.
Придерживая Гошку за локоть, Елька протолкалась вместе с ним к Никитке и невинным голосом спросила:
— Мальчик, почём редиска?
— Ну, купец-делец, какие доходы за утро? — фыркнул Гошка.
— Ой, ребята! — растерялся Никитка. Голос у него совсем пропал. — Это вы? Откуда? Как сюда попали?
— Да уж вот так… — многозначительно ответил Гошка, окидывая презрительным взглядом корзины с луком и редиской. — Мы теперь о тебе с матерью всё знаем… насквозь.
— Знаете? — задохнулся Никитка.
— Да-да! И никакая она не больная, твоя мамаша, а просто притворщица. И со справкой всех обманула. Не хочется ей в колхозе работать, торговлей занялась, деньги гребёт. А ты у неё первым помощником заделался. Кадр ты торговый, агент — вот ты кто! — выпалил Гошка.
— Я — агент?! — Лицо у Никитки пошло пятнами. — Да я ж не сам по себе. Меня мамка заставила.
— «Заставила, заставила»! — передразнил Гошка. — Да я бы на твоём месте… — И он сделал решительный жест, словно хотел опрокинуть все корзины.
— Ладно тебе, — остановила его Елька. — Сам знаешь, какая мать у Никитки.
— Ладно, купец, торгуй-шуруй, наживай денежки, — бросил Гошка в лицо Никитке и махнул Ельке рукой — пошли, мол, отсюда, нам здесь делать больше нечего.
Никитка обмер.
Вот сейчас его дружки уйдут, вернутся в колхоз и всем расскажут, кто такая его мать. И про него, Никитку, тоже расскажут. И тогда уж ему ни на улицу не показаться, ни в клуб, ни в школу. Все будут показывать на него пальцем и говорить: «А это молодой торгаш Никитка Краюхин».
У мальчика перехватило горло. Он подлез под стол и, догнав Гошку с Елькой, схватил их за руки.
— Ребята, куда вы? Зачем? — сбивчиво забормотал он. — Ну хотите, я чего-нибудь такое сделаю? Хотите?
Гошка с Елькой обернулись.
— Что ты сделаешь? — спросила девочка.
— Ну вот… всю редиску разбросаю. И лук тоже. Или за так раздам. Без денег. — И Никитка вдруг сипло выкрикнул: — А вот редиска, лук! Всем бесплатно. — Он выхватил из корзины несколько пучков и принялся совать их в руки прохожих. — Бери, налетай! Денег не надо!
— Зачем же за так? — усмехнулась Елька. — Просто пусти свой товар подешевле.
— Вот-вот, — обрадовался Гошка, прислушиваясь к ценам, которые называли соседки. — Продавай пучок не по рублю, как эти выжиги, а по двадцать копеек. И дело с концом.