Зелимхан

Мамакаев Магомет Амаевич

где он и что с ним. Тебе не приходилось встречаться

с ним после нашей последней встречи?

— Нет, — печально ответил Зелимхан, — Дика из-

за своей беспечности снова угодил в тюрьму и пропал

без вести.

— Что ты говоришь? — Это сообщение ошеломило

Саламбека.

— Да. А Мусу предали его кровники вскоре после

нашей разлуки, его убили стражники.

— Да благословит их аллах на том свете, — сказал

старый Зока голосом, полным благочестивого

сожаления.

—

Аминь!

— Вот уж не мог подумать, что Дика — беспечен,—

воскликнул Саламбек.

— Не повезло им, — вздохнул Зелимхан. —

Нельзя не верить людям, но чужое ухо, оказывается, всегда

следует держать на подозрении. Особенно, если ты

обидел людей, близких к начальству.

— Да, уж они затравят, как зверя, — Саламбек

скрипнул зубами, — любые средства используют!

— Конечно, — подтвердил Зелимхан, — и меня

ведь заставило уйти из родного дома то же самое.

— Всех сагошшгнцев, кроме своих близких,

старшина извел всякими повинностями да налогами, —

сказал Саламбек. — Всем стало невмоготу.

— Оказывается, все они на один лад, — вмешался

Зока, — эти старшины, а я думал, что только у нас

в Дарго такой.

— Их же один хозяин подбирает, — махнул плеткой

Зелимхан, — по своей мерке!

Солнце поднялось уже высоко, когда друзья

подъехали к аулу Дарго.

— Здесь мы разойдемся, Зока, — сказал

Зелимхан. — Ты езжай домой, а мы с Саламбеком свернем

налево.

— Что ты, разве так можно? Давай заедем к моим

родным, я долго вас не задержу.

— Баркалла, Зока, — ответил абрек, пожимая руку

старику, — но у меня' есть просьба к тебе.

— Только скажи. Все сделаю.

— Мы с Саламбеком в Харачой не попадем, —

сказал Зелимхан, и глаза его грозно заблестели. —

Повидайся с Солтамурадом и скажи ему, что мы ждем его

послезавтра в Ишхое. А крестьянам нашим пусть

передаст, чтобы не падали духом. Если кого из них сошлют

в Сибирь, я жестоко накажу Веденских чиновников.

Пусть начальство узнает о моей клятве: за каждую

обиду, нанесенную им, полковник Гулаев заплатит мне

дважды. А пока прощай!..

На этот раз пристав Сараев явился в Харачой

совсем неожиданно. Он приехал в фаэтоне, и

сопровождал его солидный конвой. Днем раньше в злополучный

аул были присланы солдаты в количестве, значительно

большем, чем обычаю. Старшина Адод разместил их по

дворам крестьян,

которые посчитали, что солдаты

просто присланы к ним на постой.

В это утро, когда Бек Сараев появился у мечети, ча

площади уже собралась довольно значительная толпа.

Люди молча сбились в кучу и с тревогой ждали, что

принесет им на этот раз визит пристава. Стараясь не

слишком бросаться в глаза, пришел и старик Гушмазу-

ко. Поглядывая на свиту пристава, он заметил

поручика Грибова, к которому питал добрые чувства. Тог

словно высматривал кого-то в толпе, и, когда глаза их

встретились, молодой офицер подал ему едва заметный

знак: дескать, уноси ноги, старик, покуда цел! Гушма-

зуко понял и тут же незаметно скрылся.

Бек Сараев не заметил ни этого разговора глаз, ни

исчезновения старого горца. Пристав расправил плечи,

откашлялся и начал говорить:

— Харачоевцы! Вы боитесь этих грязных

разбойников? — произнес он, поочередно упираясь мутными

глазами в окружающие его лица.

Харачоевцы делали вид, что не понимают его слов.

— Ну конечно, вы боитесь их! — уже выкрикнул

пристаз, приходя в ярость.

— Мы не боимся их, господин пристав, —

отозвался чей-то голос из толпы. — Люди, о которых вы

говорите, не зависят ни от нас, ни от вас. Зачем же

наказывать беззащитных крестьян, понятия не имеющих, где

сейчас абреки!..

— Вот как! — Бек Сараев приподнялся на

носках. — Где этот храбрец? Покажись!

На мгновение воцарилась тишина. И вдруг вперед

вышел пожилой человек в рваной черкеске из рыжего

домашнего сукна.

В толпе послышалось:

— Зока из Дарго!

— Это Зока говорит...

— Мы не из очень храбрых, господин пристав, —

продолжал старый пастух, сурово насупив рыжие

брови, — но и не такие мы трусы, чтобы отказываться от

своих слов.

Зока стоял посреди толпы, высоко подняв голову.

Все в его внешности было ладно и словно бы прочно

скроено: широкие плечи, точеная, как у юноши, талия,

и тонкое, опаленное солнцем и ветрами лицо, и

размашистая волчья повадка в движениях. Разговаривая, он

смело глядел на пристава своими узкими глазами.

Даже солдаты смотрели на крепкого старика с

нескрываемым любопытством.

— Вот как! — зловеще произнес Бек Сараев и

вопросительно глянул на старшину, а тот вкрадчиво

шепнул ему на ухо:

— Это Зока, не здешний! Видно, приятель

Зелимхана.

— Да, я знаю Зелимхана, — сказал старый пастух