Зелимхан
Шрифт:
поддерживаем героя.
Зока молчал. Он уже давно понял, что за человек
перед ним, но тут вдруг вспомнил, что Зелимхан
однажды упоминал о каком-то Одноглазом — известном
воришке и доносчике. Пастух видел, что сейчас от него
требуется особая осторожность.
— Да, говорят люди, есть такой абрек, — сказал он
равнодушно.
— Как! Разве вы не знаете Зелимхана? — не на
шутку удивился гость.
— Нет.
— И никогда не видели его?
—
Было заметно, что это заявление старика серьезно
озадачило Одноглазого. «И надо же, — подумал он, —
приехать в такую даль и все впустую». А вслух сказал:
— Это тот самый харачоевский Зелимхан, который
убил двух царских полковников, взял в плен Месяцева,
обесчестил гордого старшину Говду. Его все знают.
Говорят, он теперь обитает где-то в этих местах... Он
немного м.не родственник, — бросил Одноглазый как бы
между прочим.
— О Зелимхане я, конечно, слышал, — холодно
отвечал хозяин, — но разговоры о том, что он живет в
наших местах, для меня новость. Думаю, что это просто
ошибка, этого не может быть: здесь, в горах, каждый
человек наперечет, и я все тут знаю.
Одноглазый сидел растерянный, не зная,
продолжать ли разговор. Вдруг, словно осененный новой
идеей, он спросил:
— А в этих краях есть старик по имени Зока?
— А как же, есть, конечно, — ответил пастух, —
Зока — распространенное имя в горах. — Он улыбнулся в
усы, но в глазах его не было ни искорки смеха. Заметив
это, гость насторожился, единственный глаз его
беспокойно забегал. Некоторое время гость сидел мрачный,
будто проглотил кость, хотя хозяин проявлял по
отношению к нему всю вежливость, которая требовалась
горским этикетом.
Вошел юноша в коротком стеганом бешмете. Это
был сын Зоки. Он принес гостю горячий жижиг-галныш
с чесночным настоем.
Тихий летний ветерок шелестел в густых кронах
чинар. В ярких лучах солнца порхали бабочки, воздух
был напоен запахом нагретых трав и цветов. Вокруг
стояла тишина. Зелимхан, в голове которого теснились
тяжелые думы, не замечал царившего в природе
спокойствия. Он, который был уверен, что физическим
истреблением носителей зла можно уничтожить все зло
на земле, впервые задумался над тем: так ли уж верен
этот путь?
Внутренний голос говорил ему, что он подошел
вплотную к какому-то мрачному лрозрению. Вот-вот
упадет завеса, и
громада зла, царившего в мире, и его подвиги, его дерзкая
храбрость окажутся бессильными.
Только теперь он начал понимать, какая
невероятная тяжесть ложится на плечи того, кто пытается пре-
образить эту угрюмую и беспросветную жизнь людей.
Он задумался над тем, что ведь и деды его сошли в
могилу, так и не одолев и частицы существующего зла,
вынужденные изворачиваться и даже, воровать, чтобы
не оставлять в голоде и нищете своих детей. Кто
сможет все это изменить? Он один? Но под силу ли это
одному человеку? Он вспомнил свои первые беседы с Зо-
кой и другими пастухами, которые просили, чтобы он
повел их за собой. Но куда ему вести их, если он сам не
знает другого пути, кроме убийства?..
А рядом с этими большими мыслями внимание его
занимали и сомнения мелкие, порожденные веками
сложившимися предрассудками.
...Зелимхан с женщинами в лесу! Что скажут люди,
услышав об этом? На мгновение его обожгло стыдом от
этой мысли. Капли пота выступили у него на лбу, и,
поднявшись, абрек вытер бронзовое от загара лицо
полой старой черкески. Но лицо это все еще сохраняло
суровое выражение, и в глазах горел упрямый огонь. Оя
выругал себя за то, что взялся абречить с женщинами
и детьми, но тут же задумался: «А куда же им деться
без меня? Раз уж взялся бороться до победы — надо
все выдержать!»
Зелимхан огляделся вокруг, и в этом взгляде
появилась тревога, как у раненого волка, спасающегося
от нового удара. Его взгляд ухватил все детали этого
странного обиталища абрека: дремучий лес, посередине
луг, покрытый пожелтевшим ковылем, на котором
играют его дети. Словно впервые здесь, вдали от людских
глаз, почувствовав свободу, они резвились, с криками
бегая вокруг Бици и Зезаг, которые суетились над
котлом у очага. И гнев абрека постепенно угасал, сменяясь
теплым чувством нежности.
Вот и сбылась мечта Бици — быть постоянно с
мужем. Она жила с ним в лесу, без крова и уюта, но для
нее здесь было все: и кров, и уют. От этой новой жизни
она распрямилась, помолодела, почувствовала такой
прилив сил, что могла трудиться целыми днями, не зная
усталости. Она .посвятила себя мужу и детям:
хлопотала по кочевому хозяйству абрека, приобрела для
детей корову, ходила в лес собирать ягоды и сухие
дрова, латала потрепанную одежду и находила во всем