Зелимхан
Шрифт:
— Но ведь ты же один, разве может один человек
идти против целого света?
Некоторое время они стояли молча.
— Я не могу иначе, мама, — сказал наконец
Зелимхан. — Все люди делятся на две чисти: одн.и — это
богатые и сильные, другие — слабые и бедные. Богатые
и сильные грабят и обижают слабых и бедных. А я не
граблю, я только отбираю у богатых награбленное
ими и возвращаю это богатство его хозяевам —
беднякам.
Мать
— Может быть, тебе стоит написать письмо белому
царю? — сказала она вдруг.
Сын только пожал плечами.
В этот момент из дома вышла Бици. Зелимхан
обнял мать и взглядоаМ простился с женой.
— Я ухожу, — сказал он, — но всем необходимо
уехать отсюда. Когда в крепости получат мое письмо
и узнают, что я жив, они обрушат на вас, как на самых
моих близких, всю свою ярость. Теперь в безопасности
вы сможете жить лишь в лесу. Перебирайтесь туда
завтра же.
— Хорошо, — покорно сказала Бици, хотя слезы
стояли в ее глазах. Но мать только покачала головой.
— Никуда я отсюда не уйду. Стара я, чтобы жить
в лесу, — проговорила она тихо.
А Зелимхан уже не мог слышать ее слов: бесшумной
походкой он шагал к лесу, и луна, уже спустившаяся
к самому горизонту, обдавала его серебром, как тех
волков, что он встретил в начале ночи.
Получив письмо Зелимхана, Гулаев рассвирепел.
Он начал с того, что приказал вновь арестовать семью
абрека. Но Бици и Зезаг с детьми скрылись в
Даргинском лесу. В крепость доставили мать знаменитого ха-
рачоевца. Ее всячески пытали, требуя .назвать им
местонахождение сына. По старуха не промолвила ни
слова, и ее отпустили, так как не было смысла держать ее
под стражей.
Затем полковник дал нагоняй приставу Сараеву, а
старшину Харачоя Адода отстранил от должности за
обман. В своем донесении генералу Михееву, где он
опровергал свое же собственное сообщение о гибели
Зелимхана, ом так и писал: «Снял с должности и
наказал старшину за ложное донесение». Но продержав
Адода месяц опале, он вновь назначил его старшиной,
получив от пего через Сараева крупную сумму денег и
два десятка баранов.
— Никакой пощады этим азиатам! — кричал азиат
в русском офицерском мундире — полковник Гулаев.
— Я хорошо знаю этих мерзавцев. Плетку и пулю —
вот все, что им следует дать.
И опять
как «сподвижников Зелимхана». А в своих донесениях
к генералу он писал: «Все грабежи и убийства во
.вверенном мне крае совершает разбойник Зелимхан».
Просил генерала расширить его чрезвычайные
полномочия в округе.
«Эх, полковник, вспомните, куда ушел Дубов! —
писал Зелимхан в своем новом письме к Гулаеву.
— Не мучайте людей, а не то придется вам платить за
их слезы своей кровью».
То, что Зелимхан до сих пор жив, начальник
Веденского округа рассматривал как особую вину
чеченцев.
— Надули меня, подлецы, но я заставлю вас
плакать, — грозился Гулаев.
Он арестовал десяток семей, которые хоть как-то
были связаны с Зелимханом, и всех сослал в Иркутскую
губернию. Затем посадил в тюрьму дышни-веденского
абрека Мехки, который уже давно вернулся к мирной
жизни.
Зелимхан в специально написанном письме уверял
полковника, что Мехки не причастеи к его делам, он
никогда не совершал ничего, что имело бы хоть какое-то
отношение к делам харачоевца, никогда не советовался
и не встречался с ним. И все же начальник округа
велел повесить Мехки-абрека, предав его
военно-полевому суду, «за участие с Зелимханом в убийстве
дорожного десятника Турченко», которого Мехки действительно
убил много лет назад за присвоение зарплаты рабочих,
на один на один, без чьей-либо помощи.
* * *
В марте 1909 года приказом генерала Михеева по
'Терской области был создан специальный карательный
отряд для «спешного искоренения зелимхановщины в
Чечне».
Назначенный командиром этого отряда
подполковник Вербицкий в инструкции, составленной им для
своих головорезов, требовал «стрелять в висок или в бровь
разбойника». Затем Вербицкий обратился с личным
письмом к Зелимхану.
«Ты, Зелимхан, — писал он абреку, — имя твое
известно всей России, но слава твоя скверная. Ты убил
много людей, но из-за куста, прячась в камнях, как
ядовитая змея, которая боится, что человек раздавит ей
голову каблуком своего сапога. А теперь ты просишь
пощады, как паршивая собака. Ответ тебе один: твоя
смерть. Но я знаю, что весь чеченский народ смотрит на
тебя как на мужчину, и я, подполковник Вербицкий,
предоставлю тебе случай смыть с себя пятно бесчестия.
И если ты действительно носишь штаны, а не женские