Зелимхан
Шрифт:
трупов собак и других домашних животных, недавно
павших от мора и сваленных тут же, за аулом.
Зелимхан тихо постучал в закрытые ставни домика,
стоявшего в густом лесу. Через некоторое время он
повторил стук. Вышла Бици в темной одежде.
Пропустив мужа вперед, она тоже вошла в комнату и плотно
закрыла за собой дверь.
В маленьком окошке, прорубленном в стене, которая
разделяла помещение «а две комнаты, горела коптилка,
освещая
харачоевец едва смог различить черты лица своей жены. Он
снял с себя оружие и усталый, будто пришел с поля
после трудной работы, тяжело опустился на
деревянные нары, покрытые ветхими матами из камыша.
— Где нана? 1 — спросил он прежде всего.
— Она не послушалась меня и легла в саду, —
отвечала жена виноватым голосом. — Только странно
мне, как она не услышала, что ты пришел!
— Зачем ты разрешила ей лечь на улице?
— Не слушается она. Все поджидала тебя, вот
и осталась спать там.
— На дворе прохладно, а она и без того больна, —
з тоне Зелимхана были забота и нежность.
— Да разве ее убедишь в чем-нибудь... Она бы и в
___________________________________________________
I Нана (чеч.) — мать, мама.
горы пошла за тобой, да вот, к счастью, не знает туда
дорогу.
Зелимхан молчал.
— Все здесь спрашивают, .верно ли, что тебя
похоронили вместе с Гушой, — сказала Бици, разжигая
огонь в печке.
— А ты что отвечаешь?
— Говорю всем, что да, верно.
— Не надо, — сказал Зелимхан мрачио, — Говори
всем, что я живой и на свободе.
— Зачем? — удивилась жена, — Может быть, нас
хоть ненадолго оставят в покое.
— Нет, не будет покоя ни вам, ни мне. И мертвым
теперь покоя нет! Веденские начальники собираются
раскопать могилы наших погибших, чтобы узнать, есть
ли я среди них.
— О аллах! — только и могла вымолвить Бици.
Она поставила перед мужем блюдо с едой.
Абрек с аппетитом поел ароматного отварного мяса
с галушками и запил все это двумя глотками еще
горячей чорпы. Потом, помрачнев, спросил:
— А дети ели?
— Только что накормила и уложила их спать, —
ответила Бици. — Муги все спрашивает: где дада,
почему он так долго не приходит домой?
Зелимхан не ответил. Он встал, подошел к спящему
сыну и, пряча под усами улыбку, положил голову на
подушку, где покоилась головка ребенка. Он смотрел
на сына с нежностью, чутко прислушиваясь, не
раздастся ли за окном какой-нибудь подозрительный шум.
Потом
Маленький Муги проснулся и, ухватившись за борг
отцовского бешмета, прижался к его груди. Приласкав
его, отец тихо сказал:
— Когда же ты вырастешь и станешь помогать
отцу?
— Я уже большой, дада, дай мне только вот это
ружье, — тараща сонные глаза, мальчик ухватился за
рукоять револьвера, торчащего из-за пояса отца.
— Дам, обязательно дам его тебе, — отвечал
Зелимхан, а сам подумал: «Не дай аллах, чтобы ты,
получив оружие, пошел по моим следам».
Вошла мать. Зелимхан, быстро вскочив, тепло
обнял ее и усадил справа от себя.
— Ну как, мама, поживаешь? Есть еще силы? —
спросил он старуху, стараясь подбодрить ее.
— Слава аллаху! — отвечала мать. — Не смею,
сын мой, противиться его воле. Он вознаградил меня
терпением.
Старая Хурмат говорила все это очень спокойно,
хотя душа ее надрывалась от боли. Так могут держаться
лишь сильные духом люди.
— Все молюсь, — продолжала она, — чтобы аллах
помог тебе в трудную минуту. Я верю, мои молитвы
дойдут до него и он поможет тебе.
— Баркалла, мама, обязательно дойдут и помогут.
Ты видишь, что пока мне сопутствуют одни лишь
удачи, — отвечал ей сын.
Бици все возилась у печки, украдкой поглядывая
на мужа, и взгляд ее был полон нежности и любви. Ее
обычно печальное лицо, на котором уже давно не
высыхали слезы, сейчас светилось улыбкой радости. Но это
счастье ее было так мимолетно, так много боли и
страдания ожидало ее впереди.
— Благодари аллаха, Зелимхан, он милостив, —
поучала мать сына.
— Я и так стараюсь, мама, — отвечал он.
— Да продлит он тебе жизнь, хотя бы ради вот этих
маленьких, — и старуха погладила спящих девочек.
— Ну вот, а теперь я пойду и усну спокойно, —
поднялась она. — Отдохните и вы.
Выйдя из дома, Хурмат не ложилась. Она сидела во
дворе, прислушиваясь к ночным шорохам, и встретила
сына тут же, на пороге дома.
— Ты уходишь? — спросила о-на, словно собираясь
этим вопросом остановить его, удержать.
— Да, мама.
— Неужто не удастся хоть немного пожиты
спокойно? I
— Нет, мама, мне этого не дано.
— Чего же ты хочешь добиться еще?
— Правды.
— Сын мой, ее же нет нигде, — сказала мать.
— А я найду, — ответил сын.
Старуха задумалась, потом спросила: