Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского
Шрифт:
Разгром трех западных орд в битве у Синих Вод явился результатом политического сотрудничества литовской знати с боярством Юго-Западной Руси на антиордынской основе. Его след- /73/ ствием было расширение владений Великого княжества Литовского на юге до устья Днепра и Днестра и закрепление в его составе Киевского и Волынского княжеств, Подолья и Чернигово-Северщины. Важную роль в этом сыграло стремление местного населения освободиться от бремени ордынского ига. Видимо, именно в этом смысле Ф. Энгельс отмечал, что Белоруссия и Украина "нашли себе защиту от азиатского нашествия, присоединившись к так называемому Литовскому княжеству". [312] Вместе с тем утверждение власти литовской знати в этом регионе Руси еще более осложнило дальнейшее развитие проявившейся здесь ранее тенденции объединения земель на основе общерусской политической программы. Оно также не решило окончательно вопрос о ликвидации зависимости княжеств Юго-Западной Руси от Золотой Орды. /74/
312
Энгельс Ф. Внешняя политика русского царизма // Маркс К., Энгельс Ф. – Соч. – 2-е изд. – Т. 22. – С. 19.
Глава II
ЮГО-ЗАПАДНАЯ РУСЬ В СОСТАВЕ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА
ЛИТОВСКОГО
1. Основные черты
общественно-политического
устройства
в составе Великого княжества
Литовского
В XIV в. Юго-Западной Руси, как и другим русским землям, были присущи все основные признаки развитого феодализма: крупная земельная вотчина-сеньория с феодальным иммунитетом, иерархическая структура землевладения, система сюзеренитета-вассалитета и др. Эволюция феодальных общественных отношений в разных частях Руси совершалась по одинаковому пути, поскольку для всех русских земель была характерной унаследованная от Древнерусского государства общность социально-экономического уклада и государственно-политического устройства, а также духовного и культурного развития, религии, обычаев. Существовавшая уже в IX–XII вв. эта общность выступает еще и в XIV в. в качестве ведущей тенденции в развитии складывавшихся на основе древнерусской народности трех братских восточнославянских народностей – великорусской, украинской и белорусской. [313]
313
См.: Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. – с. 45–46; Буганов В. Н., Преображен- ский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в России. – М., 1980. – С. 98; Пашуто В. Т. Возрождение Великороссии и судьбы восточных славян // Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. – С. 8–67; Хорошкевич А. Л. Исторические судьбы белорусских и украинских земель в XIV – начале XVI вв. // Там же. – С. 70–134.
Социально-экономические отношения земель Юго-Западной Руси базировались на разных формах феодальной собственности. [314] В XIV в. получает дальнейшее развитие и еще более укрепляет ведущие позиции крупное частное землевладение – княжеское (домениальное), боярское, церковное, возраставшее за счет общинных земель государственного фонда. Особенно быстро развивалась земельная собственность боярства. О. М. Рапов, исследовавший по данным летописания Юго-Западной Руси боярское землевладение XII – первой половины XIII вв., пришел к выводу, что уже в тот период в безусловном владении древнерусского боярства, прежде всего, "великих бояр", находились обширные земельные площади: волости, города, замки и села. Боярский домен охранялся специальным законодательством – Пространной Русской Правдой. Бояре содержат крупные военные отряды, "с помощью которых они пытаются оказывать давление на княжескую и великокняжескую власть". [315] На Северо-Западе, как показал В. Л. Янин в исследовании новгородской феодальной вотчины, процесс складывания вотчинной собственности начался /75/ в XII в., а "к середине XIV в. создание вотчинной системы как безраздельно господствующего вида феодального землевладения было завершено". [316] В. Б. Кобрин, отметив, что боярская вотчина появилась в Приднепровье раньше, чем в других частях Древней Руси, отнес время ее расцвета в Северо-Восточной Руси к середине XIV в. [317] Еще в древнерусские времена в Юго-Западной Руси, в частности в Галицко-Волынском княжестве, было известно также боярское условное землевладение в его бенефициальной и ленной формах. [318]
314
Обстоятельный анализ форм феодальной собственности и ее структуры на Руси в XIV–XV вв. сделан Л. В. Черепниным. См.: Черепнин Л. В. Русь / Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX–XV вв. // Пути развития феодализма. – М., 1972. – С. 157–229. Вне пределов данной главы остался материал, характеризующий развитие производительных сил и социально-экономических отноше- /165/ ний земель Юго-Западной Руси в XIV в., поскольку эти темы достаточно полно освещены в советской историографии. Итоги их изучения относительно Среднего Поднепровья подведены в монографии С. А. Беляевой. (Беляева С. А. Южнорусские земли во второй половине XII–XIV в.: По материалам археол. исслед. – Киев, 1982).
315
Рапов О. М. К вопросу о боярском землевладении на Руси в XII–XIII в. // Польша и Русь: Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши в XII–XV вв. – М., 1974. – С. 205.
316
Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина: (Ист. – генеал. исслед.) – М., 1981. – С. 272.
317
Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России (XV–XVI вв.). – М., 1985. – С. 34–47.
318
Пашуто В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. – С. 152.
Количественно возрастающий с конца XIV в. поземельный актовый материал Литовской метрики свидетельствует, что расширение и дальнейшее развитие вотчинной системы происходили главным образом на основе государственного пожалования. Великие литовские и удельные князья жаловали своих вассалов с различной полнотой прав и повинностей угодьями, селами, волостями. Нередко жалованная грамота лишь санкционировала уже свершившийся захват феодалом общинной земли или же предоставляла в его распоряжение угодья, выпрошенные как пустоши, бесхозные или малодоходные имения. Пожалование земель в наследственную собственность ("в отчину"), а также на условиях службы или за выслугу (в таких случаях они носили названия "данин", "держав", "кормлений") стало важнейшим источником образования магнатских латифундий. Особенно интенсивно происходил этот процесс на Волыни и Подолье, ставших к концу XV в. центрами магнатского землевладения.
Соотношение между светским и церковным землевладениями в XIV в. было далеко не в пользу второго, что объясняется относительной слабостью церковной организации в Юго-Западной Руси, стремлением светских феодалов ограничить ее юрисдикцию, доходы и земельные владения. [319] Об этом, в частности, свидетельствует митрополит Киприан, который ставил себе в заслугу, что он в 1376– 1378 гг. "в Литве" и на Волыни "мъста церковная, запустошена давными лђты, оправил есмь приложити к митрополии всея Руси… и десятину доспъл к митрополии же, и села". В Киевском княжестве Киприан ставил своей целью "доискаться" и "оправдать" "такоже отприснаа (т. е. извечные. – Авт.) села софийская, отпала к князем и к бояром". [320] На относительно скромные размеры земельных владений и доходов с них киевской митрополии указывает "Запись о денежных и медовых данях, взимаемых с Киевской митрополичьей отчины", где названы восемь софийских сел (или их частей – "земель") и 33 боярских села и "земли", с которых крестьяне давали натуральный и денежный оброки на митрополичий двор в Киеве. [321] Монастырское землевладение в XIV в., видимо, также не было значительным. На Руси монастыри стали общинами с коллективной собственностью и, следовательно, получили возможность приобретать и накапли- /76/ вать имущество, в том числе земли, только во второй половине XIV в. [322] Начало быстрого роста земельных владений православных монастырей в Юго-Западной Руси, как показывает поземельный материал Литовской метрики, приходится на рубеж XV–XVI вв. Он, так же как и темпы формирования магнатского землевладения, в значительной степени обусловливался политическим курсом литовской великокняжеской власти, стремившейся
319
См.: Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в древней Руси. – М., 1972. – С. 297–298.
320
Памятники древнерусского канонического права. – № 20. – Стб. 182–183.
321
АЗР. – Т. 1. – № 26. – С. 36–37. Издатели "Записи" датировали ее 1415 г. или более поздним временем, считая, что она была сделана в связи с произведенной по распоряжению Витовта описью имущества митрополита Фотия после его изгнания из Киева летом 1414 г. Эта дата вызывала сомнение уже у П. Г. Клепатского, который однако высказался в пользу замены ее началом XVI в. (Клепатский П. Г. Очерки по истории Киевской земли. – Прим. 6. – С. 211–212). В тексте "Записи" заметны явные архаизмы и напластования, что позволяет предположить достаточно длительный срок ее составления, начало которого, возможно, было связано с деятельностью Киприана по укреплению и расширению материальной базы киевской митрополии.
322
Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России. – С. 34.
С развитием системы вотчинного землевладения тесно связано расширение иммунитетных прав крупных феодалов. Б. Н. Флоря, проследив эволюцию феодального иммунитета и изменение взаимоотношений между государственной властью и представителями сословия светских феодалов в период образования единых Польского и Русского государств, отметил, что в начальной стадии их образования эти процессы развивались принципиально в одном и том же направлении и, несмотря на свою незавершенность, вели к превращению крестьянина и его имущества в полную собственность господина. Вместе с тем имелись некоторые отличия в податных правах. Так, польские магнаты и рыцарство уже в XIII в. добились в общем порядке освобождения от большинства государственных налогов и повинностей, за исключением тех, которые были связаны с обороной страны, тогда как вотчинники Руси располагали такими правами не в полном объеме. Их владения, в частности, не освобождались от важнейших государственных налогов, а частновладельческие крестьяне, кроме исполнения повинностей по укреплению городов, уплаты дани, привлекались также к работам в княжеском (великокняжеском) хозяйстве. [323] Б. Н. Флоря оперировал данными, характеризующими иммунитет светских феодалов Московского великого княжества, но аналогичную картину воссоздают также источники, особенно законодательные, освещающие феодальную собственность и социальный статус крупных землевладельцев Великого княжества Литовского в конце XIV – первой половине XV вв. [324] /77/
323
Флоря Б. Н. Эволюция иммунитета светских феодалов в период образования единых Польского и Русского государств // Польша и Русь. – С. 308–328.
324
Пашуто В. Т. Страны Прибалтийского региона. – С. 300–301; Старостина И. П. Судебный иммунитет в законах Казимира 1468 г. // Общество и государство феодальной России: Сб. ст. – М., 1975. – С. 262–266.
Более существенными оказались отличия в тенденциях развития условного феодального землевладения в Юго-Западной и Северо-Восточной Руси. Если в последней процесс преодоления феодальной раздробленности и образования единого Русского государства сопровождался все более решительным перераспределением земельной собственности в пользу широкого слоя служилых феодалов и созданием поместной системы, то в восточнославянских частях Великого княжества Литовского дальнейшее развитие боярского условного землевладения шло по пути превращения его в полное безусловное землевладение. [325] В связи с расширением и укреплением экономической базы боярства в общественно-политических отношениях Великого княжества Литовского уже к середине XV в. произошли существенные сдвиги, выразившиеся в снижении (в целом и на местах) политической роли титулованной знати и росте общественного значения нетитулованных крупных и средних землевладельцев-магнатов (панов) и бояр (шляхты) на основе уравнения их в экономических правах, что было оформлено в ряде законодательных актов королевской и великокняжеской власти.
325
Довнар-Запольский М. В. Государственное хозяйство великого княжества Литовского при Ягеллонах. – Киев, 1901. – С. 626–630; Пичета В. И. Белоруссия и Литва в XV–XVI вв.: (Исслед. по ист. соц.-экон., полит. и культур. развития). – М., 1961. – С. 196–198; Юргинис Ю. М. Бояре и дворяне и их землевладение в Великом княжестве Литовском // Ежегодник по аграр. ист. Вост. Европы. – 1969. – Киев, 1979. – С. 21–22.
Расширение боярского домена совершалось за счет государственных земель, находившихся в пользовании сельских общин. В связи с этим общинное землепользование постепенно уступает место частновладельческим землям на Волыни, в Подолье, северной полесской части Киевской земли, а также в Черниговщине. Одновременно население общин, находившееся под юрисдикцией великокняжеской (удельно-княжеской) администрации, переходило под юрисдикцию вотчинника, а сама община со значительно урезанными правами оказывалась все более подчиненной власти феодала-землевладельца, превращаясь тем самым в одно из орудий феодальной эксплуатации крестьянства в вотчинной системе хозяйства. К середине XV в. общины, обладавшие более полными правами и самоуправлением, сохранились на государственных (великокняжеских и княжеских домениальных) землях, основной массив которых находился на подвергавшихся частым нападениям ордынцев и поэтому не представлявших для землевладельцев особого интереса южных и юго-восточных окраинах Подолья и Киевского княжества, включая Северскую территорию.
В XIV в. значительная (если не преобладающая) часть сельского населения состояла из относительно свободных, незакрепощенных крестьян, которые вели свое хозяйство как на великокняжеских (удельно-княжеских) домениальных, так и частновладельческих землях. Лично свободное сельское население не было соци- /78/ ально однородным и делилось на две группы, отличавшиеся специальными обязанностями: на тяглых и на военно-служилых. "Тяглые люди", или "данники", составляли наиболее многочисленную категорию крестьянства, которая выполняла основное государственное "тягло" – работы по укреплению городов и оборонных замков, а также вносила в казну разнообразные дани и подати. Крестьяне-слуги привлекались в интересах государства к военной службе (в этом случае их называли военными слугами, или "боярами") или же к обслуживанию потребностей различных отраслей княжеского домениального хозяйства [326] . Военнообязанные слуги составляли верхний, наиболее зажиточный слой военно-служилого крестьянства, и в отличие от других его слоев нередко освобождались от государственного тягла и даней ("коли на войну ходять, тогды подимьщины не дають"). Единственной их повинностью было "на войну ходити". [327]
326
Пичета В. И. Белоруссия и Литва в XV–XVI вв. – С. 235–236; Похилевич Д. Л. Крестьяне Белоруссии и Литвы в XVI–XVIII вв. – Львов, 1957. – С. 64–76; Его же. Крестьяне-слуги в Великом княжестве Литовском в XVI–XVIII веках // Сред. века. – 1962. – Вып. 21. – С. 141–142; Любавский М. К. Областное деление и местное самоуправление… – С. 336–342, 523–525.
327
РИБ. – Спб., 1910. – Т. 27. – Стб. 161.