Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского

ШАБУЛЬДО Феликс

При сопоставлении известий летописей (Рогожского летописца, Никоновского и Густинского сводов, "Повести о Подолье") и повествования М. Стрыйковского о походе войск Ольгерда в Подольскую землю и битве у Синих Вод выявляются некоторые расхождения. Так, автор Хроники, в отличие от летописей, освобождение от ордынской власти Днепровского Левобережья (очевидно, в летописях описанное как поход на Коршев) и западной части Подолья (битва у Синих Вод) представляет как связанные воедино. Он сообщает также об участии Кориатовичей в Синеводском сражении и их общем с войсками Ольгерда пути к месту схватки, о чем летописи вообще умалчивают. Отмеченные особенности в показаниях источников нельзя объяснить только фрагментарностью летописных известий. Их недомолвки, а также сама встреча литовско-русских войск с объединенными силами трех орд на берегах р. Синюхи указывают на возможность каких-то антиордынских действий не только на Левобережье Днепра, но и одновременно с ними в районе ханских кочевий на Южном Буге и его притоках. Можно догадываться, что эти действия в Подольской земле исходили от Кориатовичей и волынского князя Дмитрия-Любарта. В их особой заинтересованности в разгроме ордынских сил на Подолье убеждает то обстоятельство, что потерпевшие поражение у Синих Вод ордынские князья являлись не только "отчичами и дедичами Подольской земли", как их называют белорусско-литовские летописи, но с 1356 г. и союзниками Казимира III в его борьбе с Гедиминовичами за Галицко-Волынскую Русь. Ясное указание на этот счет содержится в булле папы Иннокентия XI, где он еще в феврале 1357 г. упрекал Казимира III за союз с ордынцами и ежегодную дань, выплачиваемую "татарскому королю" с отнятых у "схизматиков" земель. [291] В этой же связи следует отметить тот факт, что авторы орденских хроник не дают никаких сведений об участии Дмитрия-Любарта в военных действиях

в Литве в 1362 г., хотя он, как и другие Гедиминовичи, находился в то время в мирных отношениях с польским королем. Между тем наличие волынских отрядов в составе литовских войск фиксировали в своих хрониках Герман из Вартберга под 1348 г. и Виганд из Марбурга под 1382 г. [292] Из этого следует, что в 1362 г. войска Волынского княжества и подольских Кориатовичей действительно могли принять участие в антиордынской борьбе, развернувшейся осенью того года в Подольской земле.

291

VMPL. – T. 1. – N 776. – S. 581.

292

Ливонская хроника Германа Вартберга. – С. 106; Wigand von Marburg. Cronica nova Prutenica. – S. 618.

Описание битвы у Синих Вод дано лишь в одном источнике – /69/ Хронике М. Стрыйковского. По его словам, литовско-русское войско состояло из приведенных Ольгердом отряда отборных воинов, возвратившихся затем в Литву, и русских воинов ("руссаков"), среди которых выделялись своей смелостью и воинским умением ратники из Новогрудка под командованием Кориатовичей. Описывая ход сражения, автор Хроники отмечает, что перед его началом ордынцы выстроились в три полка во глазе с тремя "царьками" – Кутлубахом-солтаном, Качибейкареем и Дмитрием-солтаном, а литовско-русское войско развернулось в боевом строю так, чтобы стеснить маневренность ордынской конницы, лишив ее главного тактического преимущества, и уменьшить потери от первого натиска и ударов лучников (Ольгерд "построил своих в шесть искривленных полков, по-разному их с боков и на чело рассадив"). [293] Судя по дальнейшим действиям литовско-русских полков, замысел их боевого построения состоял в том, чтобы создать расчлененную по фронту и эшелонированную в глубину линию обороны, способную при помощи согласованных маневров противостоять натиску конницы кочевников и заставить ее принять фронтальный бой. Благодаря этому тактическому приему первый натиск ордынцев оказался малоэффективным: литовско-русские полки расступались перед железным градом стрел, не позволяя ордынской коннице окружить себя. Затем последовал фронтальный удар литовских и русских воинов, поддержанный наступлением на фланги ордынцев, что и решило исход битвы у Синих Вод. Преследуя противника, литовские и русские ратники захватили его обозы с имуществом. [294]

293

Stryjkowski M. Kronika polska… – T. 2. – S. 6–7.

294

Stryjkowski M. Kronika polska… – T. 2. – S. 7.

В рассказе М. Стрыйковского о битве у Синих Вод явственно вырисовываются такие ее характерные черты, как наступательный характер и быстротечность всей операции, стремление командования перенести военные действия на территорию противника с тем, чтобы воспользоваться моментом наибольшего ослабления и распыления сил ордынцев, особые приемы боя против конницы кочевников с учетом ее традиционных боевых качеств и тактики, преследование разбитого противника с целью уничтожения его живой силы. Они свидетельствуют о том, что в сражении у Синих Вод широко был использован стратегический и тактический опыт русского военного дела, его лучших традиций, накопленных в борьбе с кочевниками еще во времена Древнерусского государства, а затем приумноженный и развитый в тяжелейшие десятилетия ордынского ига. Менее чем двадцать лет спустя этот опыт будет всесторонне применен в знаменитой битве на Куликовом поле, предрешившей падение господства Золотой Орды над большей частью Восточной Европы. [295] В этом смысле битва у Синих Вод, как и последовавшая за ней битва на Воже, явилась прологом к "Донскому побоищу". /70/

295

См.: Кирпичников А. Н. Военное дело на Руси в XIII–XV вв. – Л., 1976. – C. 11–18; 19, 95–99; Его же. Куликовская битва. – Л., 1980. – С. 49–57; 110–112; Назаров В. Д. Русь накануне Куликовской битвы. – С. 114.

В связи с битвой у Синих Вод представляется весьма важным выяснение следующих вопросов: какие ордынские силы противостояли осенью 1362 г. войскам Ольгерда, какова была конечная цель их похода к устьям Днепра и Южного Буга, наконец, каковы были ближайшие политические последствия самой битвы. Ответить на эти вопросы невозможно, предварительно не выяснив, что же представлял собой западный улус с точки зрения его социально-политического устройства и в каких отношениях он находился с землями Юго-Западной Руси накануне битвы у Синих Вод.

Как убедительно показал Г. А. Федоров-Давыдов, процесс дальнейшей феодализации золотоордынского общества привел в середине XIV в. к возрастанию под прикрытием ханского единодержавия экономической и политической мощи отдельных представителей ордынской знати и последующему дроблению всей улусной системы. Раньше и наиболее ощутимо эти сдвиги в социально-экономической эволюции Орды проявились в ее западных пределах, где и возникли отражающие их специальные термины. [296] Здесь, в бывшем улусе Ногая, особенно заметным был и экономический подъем, характерный для всей ордынской державы в первой половине XIV в. Он послужил основой, на которой наряду с уже существовавшими древнерусскими городами и генуэзскими торговыми полисами в Крыму и в бассейнах Южного Буга и Днестра возник целый ряд ордынских городов. [297] Наиболее значительные из них – Хачибеев, Ябу-городок, Караул и др. – указаны в ярлыках крымских ханов Хаджи-Гирея (1461), Менгли-Гирея (1472, 1507) и Сагиб-Гирея (1540), [298] архетипом для которых послужил ярлык золотоордынского хана Тохтамыша, выданный великому литовскому князю Витовту в 1398 г.

296

Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. – С. 103–110, 141.

297

Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды. – С. 75–84. /164/

298

/164/ Тексты ярлыков крымских ханов см.: Барвінський Б. Історичні причинки // Розвідки, замітки і матеріали до історії України-Руси. – Львів, 1909. – С. 16–18, 19–20; АЗР. – Спб., 1848. – Т. 2. – № 6. – С. 4–5; № 200; а также: РИБ. – Юрьев, 1914. – Т. 30. – С. 79.

Актовые источники подтверждают существование в западном улусе нескольких орд уже в конце 40-х гг. XIV в. Их правители "князи темнии" (т. е. темники, улусные князья. – Авт.), – упомянуты в акте польско-литовского перемирия 1352 г., причем со значительными суверенными правами ("поидеть ли царь на ляхи, а любо князи темнии, князем литовским помагати"). [299] В распоряжении ордынских князей находились большие военные силы, в чем убеждает, в частности, письмо польского короля к гофмейстеру Тевтонского ордена Книпроде, написанное в 1356 г. В нем Казимир III, между прочим, сообщал и о том, что для участия в походе против литвинов к нему прибывает "семь татарских князей со множеством людей" и им он "как раз теперь послал особую дань за набег…" [300]

299

Грамоти XIV ст. – № 14. – С. 30.

300

CDP. – Т. 3. – N 83. – S. 107.

К началу 60-х гг. XIV в. господствующее положение в междуречье Днепра и Нижнего Дуная Северного Причерноморья

заняли три орды: Крымская, Перекопская и Ямболукская /71/ (Джамболукская). Именно их князей – Кутлуг-Бука (Котлубуга), Хад- жи-Бека (Качибея) и Дмитрия – Повесть о Подолье называет "отчичами и дедичами (т. е. наследственными владетелями. – Авт.) Подольской земли". Это известие подтверждает М. Стрыйковский, утверждая, что "Перекопские и Крымские татары в то время все дикие степи, широко лежащие за Киевом, и все Подолье, прилегавшее к литовским землям, держали". [301] Сохранившиеся в белорусско-литовских летописях и в Густинском своде имена трех ордынских князей, потерпевших поражение в битве у Синих Вод, вполне историчны. Так, среди эмиров, подписавших договор хана Джанибека с венецианцами в Крыму в 1347 г., последним назван Кутлуг-Бука. В договоре Бирдибека с венецианцами 1358 г. его имя значится уже вторым. [302] Известна отузская надпись с именем Кутлуг-Тимур-бека, великого эмира, по распоряжению которого был построен колодец в 1358 г. [303] Отсутствие других данных не позволяет уточнить, принадлежали ли оба имени одному лицу или же одновременно существовали два эмира с подобными именами, имевшие непосредственное отношение к Крыму. М. Г. Сафаргалиев считает Кутлуг-Тимур-бека наместником Крыма и сыном Туглук-Тимура, который был правителем Крыма при хане Узбеке. [304] Г. А. Федоров-Давыдов обратил внимание на недостаточность обоснования подобного мнения. [305] Спорность этого момента не может поколебать установившуюся в научной литературе точку зрения на Кутлуг-Бука как на наместника Крыма и эмира (князя) местной орды на рубеже 50–60-х гг. XIV в. То обстоятельство, что имя Хаджи-бея связано с существовавшим во владениях Перекопской орды во второй половине XIV в. и расположенным в низовьях Днестра городом Качибеем (Качибеевым) и близким к нему одноименным лиманом, свидетельствует в пользу также довольно распространенного мнения о принадлежности его именно к этой орде. Судя по некоторым особенностям обращения джучидских монет местной чеканки, владения Крымской и Перекопской орд в XIV в. простирались в Северном Причерноморье от Крыма и Днепра до Днестра и представляли собой самодовлеющую в экономическом отношении область. [306]

301

Stryjkowski M. Kronika polska… – T. 2. – S. 7.

302

Hammer-Purgstall J. Geschichte der Golden Horde im Kiptschak. – Pest, 1840. – S. 517.

303

См.: Акчокраклы О. Старокрымские и отузские надписи XIII–XIV вв. // Изв. Таврич. о-ва истории, археологии и этнографии. – 1927. – Т. 1. – С. 7.

304

Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. – С. 70.

305

Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. – С. 90. – Прим. 51.

306

Федоров-Давыдов Г. А. Клады джучидских монет. – С. 100–101.

Меньше известно о третьей, Ямболукской, орде. Ее кочевья находились, по всей видимости, западнее Днестра, где их границами служили отроги Карпат и нижнее течение Прута и Дуная. [307] Не исключено, впрочем, что в конце 50-х гг. XIV в., оттесняемая Молдавским княжеством к побережью Черного моря и на восток, эта орда захватила ханские кочевья по Днестру, Южному Бугу и его притоку Синюхе. Административный центр этого края – Ак-Мечеть – отождествляется некоторыми исследователями с Ябу-го- /72/ родком, центром Ямболукской орды. Они же определяют его местонахождение на левом берегу Южного Буга, несколько ниже по течению от места впадания в него р. Синюхи. [308] Если эта версия верна, то эмира с именем Дмитрий следует признать правителем Ямболукской орды. Интересно, что в 1368 г. венгерский король Людовик I выяснял таможенные отношения купцов подвластного ему Брашова и находившейся где-то в Нижнем Подунавье земли "татарского князя Деметрия". [309] Это документальное свидетельство существования во времена битвы у Синих Вод ордынского князя с именем Дмитрий необходимо сопоставить не только с данными летописей, но и сообщением М. Стрыйковского и С. Сарницкого о бегстве разбитых в этой битве ордынцев к Дунаю и далее в Добруджу, [310] с которым оно частично согласуется.

307

Параска П. Ф. Внешнеполитические условия образования Молдавского феодального государства. – С. 83–84, 103.

308

См.: Брун Ф. Черноморье. – Одесса, 1879. – Ч. 1. – С. 79, 179; Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской Порты до начала XVII в. – С. 179, 343, 345; Петрунь Ф. Ханські ярлики на українські землі // Східний Світ. – X., 1928. – С. 182; Петрунь Ф. Нове про татарську старовину Бозько-Дністрянського степу // Східний світ. – 1928. – № 6. – С. 164–166; Петрунь Ф. Степове Побужжя в господарському та військовому укладі українського пограниччя // Журн. научно-исслед. кафедр в Одессе. – 1926. – Т. 2. – С. 99.

309

Documente privitore la istoria Românilor, culese de E. Hurmuzaki. – Bucureşti, 1882. – Vol. 1, pt. 2. – P. 144. В советской историографии обратил внимание на этот факт и сопоставил его со свидетельствами польских авторов XVI в. П. Ф. Параска. (Параска П. Ф. Внешнеполитические условия образования Молдавского феодального государства. – С. 102– 103).

310

Sarnicii S. Descriptio veteris et novae Poloniae. – Cracoviae, 1585. – Col. 1134.

Таким образом, самая общая и еще далеко не выясненная картина внутреннего устройства западной части Орды на рубеже 50–60-х гг. XIV в. подтверждает истинность летописных известий о Синеводской битве. Она же позволяет раскрыть конкретную цель и значение похода войск Ольгерда в глубь ордынских владений осенью 1362 г. Цель эта состояла в том, чтобы разгромить те силы Орды, которые господствовали над обширной степной территорией Северного Причерноморья от киевского Поднепровья до низовьев Днестра, а возможно, и Дуная, высвободить население пограничных с нею земель Юго-Западной Руси, в первую очередь, Киевской и Подольской, из непосредственной зависимости от Крымской, Перекопской и Ямболукской орд, расширить за их счет владения Литвы на юге. Главный удар при этом был нанесен по наиболее удаленным от центральных районов Орды Перекопской и Ямболукской ордам, что и зафиксировали летописи, отметив Белобережье как конечный пункт похода литовско-русских войск.

В результате разгрома ордынцев в битве у Синих Вод пределы подвластной Орде территории в Северо-Западном Причерноморье были отодвинуты к прибрежной зоне в низовьях Днестра и Южного Буга, а на Днепре – к его порогам. [311] Снизилось военно-политическое значение орд, размещавшихся западнее Днепра. Без помощи из центральных районов Ордынской державы они уже не могли противостоять натиску вошедших в состав Великого княжества Литовского земель Юго-Западной Руси, Польскому королевству и Молдавскому княжеству.

311

Вопрос о пределах владений мамаевой Орды на западе обстоятельно рассмотрел В. Г. Ляскоронский. Он пришел к выводу, что они достигали Днепра в районе его порогов. Им же указан естественный рубеж между степью и лесистой местностью на левобережье Днепра, который проходил приблизительно по среднему течению Ворсклы и разделял издавна территорию, заселенную оседлым населением, от владений кочевников. См.: Ляскоронский В. Русские походы в степи в удельно-вечевое время и поход князя Витовта на татар в 1399 г. // ЖМНП. – 1907. – Май. – С. 9, 24. О резком сокращении ордынской территории на западе и отступлении ордынцев к Причерноморью после битвы у Синих Вод пишут П. Ф. Параска и В. Л. Егоров (Параска П. Ф. Внешнеполитические условия образования Молдавского феодального государства. – С. 102–106; Егоров В. Л. Граница Руси с Золотой Ордой в XIII–XIV веках. – С. 25–26).