Земля Горящих Трав
Шрифт:
Хородар слегка похлопал Сеславина по плечу:
— И с этим никто не спорит. Так. Он лучший из нас.
— Это артефакты народа, которого больше нет, у которого силой отняли его культуру, и он не может сам за себя постоять, — продолжал Сеславин. — Как пришелец, чужак, как руководитель экспедиции, может быть, Аттаре и не имел права вмешиваться. Но как человек, который вжился в культуру Земли Горящих Трав, стал ее хранителем, он вступил в схватку. Считай, что ожил сам богатырь Тирс и поразил очередное чудовище. Разве он не так бы сделал?
Сравнение Сеславина произвело сильное впечатление. Конец его речи встретила глубокая
— Ты что-нибудь предлагаешь, Сеславин?
— Да. Я не хочу, чтобы Аттаре судили, — повторил тот. — Его нельзя просто простить, понимаете? И нельзя наказать. Я предлагаю принять обращение к комиссии с просьбой, чтобы комиссия предоставила Аттаре самому вынести себе приговор. И пусть она примет его любое решение, даже если Аттаре всего лишь пообещает в будущем соблюдать правила. Такому человеку надо верить. Если Аттаре наложит на себя взыскание — пускай будет так. Но, понимаете… Нельзя, чтобы такого человека судили! Он руками раскапывал прах Тиевес, и там пролилась его кровь. Аттаре сам способен вынести приговор по своему делу. Пускай оставят это за ним.
После собрания Сеславин, надев ордена, отвез обращение в комиссию. Само заседание комиссии состоялось в конце недели, в том же Доме собраний в "Северной Оливе".
Аттаре вызвали. Он был уже накануне выписки из больницы, но его ожидало еще длительное лечение в здравнице. Глава комиссии, старый, очень смуглый и худой человек родом из Этерана, начертил на камне солярный знак и положил розу:
— Аттаре, мы ждем вас.
Тот был готов и сейчас же явился. Сеславин часто навещал его в больнице, но в новой обстановке изумился, глядя на друга. Аттаре был коротко подстрижен, впалые щеки и резко выделяющиеся на бледном лице черные брови придавали ему целеустремленный вид копейщика с древней фрески. Даже внешняя красота, которой всегда блистал Аттаре, вдруг исчезла, как будто что-то несерьезное и лишнее для его нового облика.
Аттаре выслушал заключение комиссии, и ему дали слово. Он встал с места.
— Уважаемые представители Всемирного Комитета. И вы, друзья, — он обернулся к землепроходцам. — Я благодарен за доброе отношение ко мне. Вы никогда не смотрели на меня как на предумышленного убийцу, который, вместо того чтобы легко уйти в безопасное место, уничтожил земной катер вместе с его командой. Я предпочел бы всего лишь повредить его ракетную установку. Я не предвидел, что произойдет такой страшный взрыв.
Я задаю себе вопрос, — продолжал Аттаре, на миг закусив губу, — что бы я сделал, если бы заранее знал, чем все кончится? Я должен ответить: сделал бы то же самое. Так что же?.. Реликвии мне дороже, чем жизни людей? Придется это признать. До сих пор я не сталкивался с подобным выбором. Теперь вижу: что бы я ни обещал вам сейчас, если этот выбор для меня повторится, я вступлю в бой. За шкуру золотой козочки и сбитые сандалии Тирса, за любой чертеж Стелаиса, за фреску неизвестного живописца, — Аттаре опустил голову, но тотчас снова выпрямился. На мгновение Сеславин узнал на его новом целеустремленном лице, утратившем обаяние книжника, прежние знакомые, одухотворенные глаза.
— И
Я пережил ракетный обстрел Тиевес, когда нас с Сеславином засыпало на нижнем ярусе храма, — вдруг с крайней усталостью в голосе добавил Аттаре. — Но я не ушел и продолжал руководить раскопками. А теперь я прошу… — он не договорил.
Глядя в монитор, Элено потер утомленные глаза:
— Все, Ри, я это уже видеть больше не могу. Теперь прочитай еще один раз ты, и будем ставить точку. Кажется, лучше мы не напишем.
— Я с удовольствием перечитаю, Эл, — улыбнулась Ри. — Мне нравится.
Она пересела за монитор, Элено уступил место, встряхнулся.
— Надо что-нибудь выпить. Что тебе приготовить, Ри?
— Пожалуйста, просто сок. А для себя посмотри там, в баре.
Элено принес на подносе бутылку с остатками коньяка, пустой бокал для себя и бокал с соком для Ри, тарелку бутербродов:
— Мы не завтракали сегодня.
— Я пока не хочу, — не отрываясь от экрана, ответила Ри и взяла только свой бокал.
— У нас парадоксальное положение, — продолжал Элено, удобно устраивая свое худощавое тело на кожаном мягком диване. — Нашей книги ждут в ином мире. Это само по себе звучит безумно. Рукопись переведут на тамошние языки, она выйдет большими тиражами.
— Она и у нас выйдет, — заметила Ри, отрываясь от чтения.
— Парадокс в том, что как раз здесь, в нашем мире, романа о Древней Земле никто не ждет. Мало того, полагаю, что, если бы не твои деньги, вложенные в рекламу, мы бы даже толком не были замечены. Что такое "Учитель из Тиевес" здесь, в мире Горящих Трав? Странный фантастический роман о никому не понятных ценностях, о людях, которые без ивельтов сумели создать свою культуру, о просвещении какого-то Духа… Боюсь, что главной реакцией на нашу книгу будут растерянность и недоумение.
— А мне кажется, что хорошо написано, — Ри, прищурившись, вглядывалась в экран.
— Пожалуй, да… Не очень плохо, — Элено нервно дернул плечом. — Во всяком случае, кое-что совсем неплохо.
— Ну, что ж, — рассудительно сказала Ри. — Ты сам сказал, что лучше мы не напишем. Дай мне бутерброд, Эл.
Она стала читать и есть, иногда запивая бутерброд соком: мучительно знакомая, выученная почти наизусть за время работы рукопись не увлекала Ри. Она следила только за логикой развития мысли.
Книга описывала жизнь учителя Стелаиса, просветителя Тиевес, в конце эпохи уничтожения чудовищ. Воспитанник золотой козочки уже стал легендой. Стелаис стоял в преддверье нового времени, которое Аттаре из Оргонто видел на древних фресках: когда юноши и девушки танцевали для рогатого великана; из моря выходил большой краб, чтобы учиться начертанию букв; женщина давала хлеб исполину с головой вепря, чтобы тот понял суть земледелия; музыкант играл для диковинной шестикрылой птицы.
В особой комнате, которая обычно стояла запертой, на стене висел железный кривой нож, с рукоятью из дуба.