Земля Горящих Трав
Шрифт:
Каждый законченный очерк Элено и Ри передавали Сеславину. Их книга по частям печаталась в нескольких журналах на разных языках Обитаемого мира.
— Удивительно, Ри, — говорил Элено, отвлекшись от главы об интернате, о своем пути в журналистику, об одиночестве человека и его страхе докатиться до социального пособия в обществе внешнего благополучия. — Сейчас мы с тобой, так сказать, терпим гонения. В частности, я потерял все, что, пользуясь выражениями имиджевого мифа, "дал людям Стейр"… Нам всегда внушали, что без этого нельзя жить, что мы падем, потеряем человеческий облик, останемся без
Наконец пришла весна. Дни становились всё длиннее, земля Даргорода, точно так же как и Патоис, покрылась молодой травой.
Вечерами Сеславин и Ярвенна гуляли во дворе с маленьким Стивратом, и она увлеченно рассказывала мужу, как все больше оправдываются ожидания исследователей локусов-двойников. Сеславин знал, что его обязанности коменданта лесного убежища уже подходят к концу. Скоро на полынной поляне в Патоис будет открыт переход, вероятно, доступный земным людям.
— Стейр у нас тут десант не высадит? — полушутя насторожился Сеславин.
— Вовсе нет, — заверила Ярвенна. — Этой дорогой не пройдешь без проводника. А вот Элено и Ри можно будет переправить в Обитаемый мир. Где они у нас будут жить?
— Сначала — в здравнице в Хельдерике. Им не помешает обследоваться и отдохнуть.
— А почему их не отправят на юг, в Селлу? — спросила Ярвенна. — Помнишь, где лечился Аттаре?
— Слишком резкая смена климата, — объяснил Сеславин. — Им и так хватило нагрузок. А потом… — он в раздумье потер лоб. — Для нас они выдающиеся люди, известные писатели… Представь себе: сегодня ты прячешься от расправы то в пещере, то в лесной глуши. Завтра попадаешь в края, где можешь не только свободно ходить по улицам, но еще и каждый встречный считает тебя героем. Поэтому в Хельдерике им будет поначалу уютнее: здравница там стоит вдали от всех городов, просто на побережье, кроме отдыхающих, вообще никого нет. А Селла — древний город, один из центров туризма.
Сеславин с Ярвенной под руку ходили под окнами дома. Вокруг только что зазеленели кусты, зацвели первоцветы на клумбах, и где попало пробивалась желтая мать-и-мачеха. Стиврат носился, сломя голову, по дорожке: он не так давно научился бегать, и это казалось ему самым интересным развлечением из всех, какие он до сих пор узнал.
— Хородар зовет нас всей семьей в гости, — вспомнил Сеславин. — У него открывается персональная выставка в Звониграде, вдобавок там море, горы, сосновые леса. Пойдем со Стивратом на берег искать янтарь, а?
Ярвенна улыбнулась:
— Давай поедем к Хородару.
— На поезде, — добавил Сеславин. — Эй, хочешь, поедем на поезде? — окликнул он проносившегося мимо Стиврата, который в ответ, ни мгновения не задумываясь, звонко выкрикнул:
— Хочу!
— Будем ехать, смотреть в окно, пить чай из стаканов, — мечтательно сказал Сеславин. — Пойдем с Хородаром в горы, если, конечно, ему необязательно целыми днями торчать на выставке. Но, по-моему, раз выставляются его картины, а не сам Хородар, то мы с ним побродим.
Внезапно
— Ох, убери его! Он меня щекочет!..
Ярвенна засмеялась, распахнула ему воротник и ловко вытащила жука. Она осторожно держала его двумя пальцами. Тут же вихрем налетел маленький Стиврат:
— Дай!
Ярвенна присела на корточки рядом с сыном:
— На, подержи. Только в рот, смотри, не тащи.
Сеславин озорно ухмыльнулся:
— Запомни, Стиврат: поймал и съел — не наш принцип. Наш принцип: поймал, посмотри и отпусти.
Но жук был слишком тяжелый для слабых пальчиков Стиврата. Мальчик сразу уронил его, и жук прямо в воздухе с неожиданной ловкостью расправил короткие крылья, набрал высоту. Стиврат проводил его взглядом и приготовился заплакать.
— Ничего, — утешила его Ярвенна, обняв и прижав к себе. — Пусть летит. Это ведь не наш жук. Он сам по себе.
Первая персональная выставка Хородара в Музее Живописи в Звониграде целиком состояла из картин и светописей, посвященных Земле Горящих Трав. Это были снимки города-миража в Тиевес, пейзажи Кибехо, работы в историческом жанре: "Воскрешение Стиврата" и "Царевич Тирс и золотая козочка".
Особое место занимал цикл из пяти картин «Посланцы»: портреты ветеранов-землепроходцев, которых Хородар изобразил как представителей разных культур и эпох Земли. Картины так и назывались: «Патоис», "Кибехо", «Летхе», "Тиевес" и «Хирксон».
Образами Патоис стали Сеславин и Ярвенна. На переднем плане картины, на полынной поляне сидит женщина. Верхняя рубаха у нее из оленьей кожи, обшитая кусочками меха, а нижняя — белое полотно. Женщина распахнула края одежды, поднося к груди младенца. На шее и поясе — множество амулетов из когтей и перьев, деревянные браслеты на руках. На голове — широкая повязка, тканая в несколько разноцветных нитей.
Мужчина стоит позади нее, в волчьей куртке мехом наружу, с молодым, грозным и добрым лицом. Это статный житель лиственных лесов: у него широкие плечи и грудь, узкая талия, длинные ноги — он может ступать по кочкам так быстро, что они не успевают просесть под его тяжелым телом, и вместе с тем он в готов с ножом пойти на медведя.
Образом Тиевес был Аттаре. Он был помещен внутри огромной, хрупкой конструкции, представляющий собой сферический корпус с двенадцатью крыльями, соединенными со сложной системой рычагов и ремней. Фигурка человека в центре сферы привлекла стаю странных созданий, вьющихся вокруг.
Воплощением Хирксона сделался Дьорви. Он стоял в заливе, окруженный серыми скалами. Босой, по колено в пенном прибое, он смотрел, как кружат над водой птицы-рыболовы. Пучок перьев поморника на его голой груди трепал ветер.
Следующая картина — Летхе: хаос ржавеющего металла, неработающие вещи, пронизывающий ветер. В куртке из потертого кожзаменителя сумрачный, темный Шахди Черный Житель. Под мышкой у него мотоциклетный шлем, а рядом — прислоненный к бетонной плите разбитый мотоцикл, на котором может ездить разве что призрак.