Земля надежды
Шрифт:
Он медленно спустился к реке, набрал воды в кувшин и неторопливо пошел назад, пользуясь возможностью подумать. Если он оставит Сару справляться самой, он так же точно подпишет ей смертный приговор, как если бы он был королем в Уайтхолле, приговаривающим какую-нибудь несчастную душу к заключению в Тауэр. Сара, Бертрам и Франсис умрут в лесу, деревья прорастут через их земляной пол, и лианы обовьют их дымоход. У них не было ни малейшего шанса выжить без помощи в этой плодородной земле с ее несметными богатствами. И, наоборот, Сакаханну и детей будет опекать Аттон, кормить и защищать их будет вся деревня.
Джон распрямил плечи, поднял кувшин и пошел обратно к дому.
Франсис был снаружи, складывая дрова.
— Иди в дом и проследи за хозяином, — сказал Джон. — Я должен пойти в лес с госпожой Хоберт и научить ее, как собирать фрукты, корешки и ягоды. Вы голодаете посреди изобилия. Почему ты не сказал ей?
— Я? Откуда мне знать?
— Наверняка ты ел орехи и ягоды в своей стране? — с раздражением сказал Джон. — Вы же собирали их в лесах?
Франсис поднял брови.
— Моя страна не похожа на эту страну, — сказал он. — Значит, у нас и фрукты другие. Да в любом случае еду мне подавала жена или раб. Я не лазал по деревьям за орехами, как обезьяна.
— Ты же дикарь! — воскликнул Джон. — Что ты мне рассказываешь о рабах и о том, что тебе подавали еду?
Черный человек перевел взгляд со своих потрепанных штанов и рубахи на расшитую набедренную повязку Джона из оленьей шкуры, на его разрисованную и татуированную кожу.
— Я вижу здесь только одного дикаря, — заметил он.
Джон тихо выругался и распахнул дверь.
— Госпожа Хоберт! — позвал он. — Выходите, позвольте показать вам, как искать орехи и корешки на обед.
Она взяла с собой корзинку, тоже сделанную индейцами, как заметил Джон. Она быстро научилась, как находить и определять корешки, которые можно готовить и есть, и корешки, которые можно нарезать и есть сырыми. Джон показал ей деревья, с которых можно собирать орехи, и дикие сливы, которые будут цвести и плодоносить позже. Они вернулись домой с корзинкой, полной всяких вкусностей, и нарезали корешки как дополнение к лосиному мясу на обед.
Хоберт забылся глубоким сном, и лоб его покрылся обильным холодным потом.
— Мы не будем будить его, — решила жена. — Может, у него как раз упала температура, и ему нужно отдохнуть.
— У повхатанов есть лекарства, — сказал Джон. — И от лихорадки, и от обморожений. Я бы мог попросить вождя или кого-то из лекарей прийти и посмотреть Бертрама. Там есть еще одна очень мудрая старуха, очень опытная травница, она вылечила меня. Она могла бы прийти.
Сара покачала головой в полном отрицании.
— Они отравят нас, порубят на куски и съедят, — сказала она. — Вам, Джон Традескант, может, и повезло, что они предпочли оставить вас в живых. Но они стали нашими врагами с того самого дня, как мы обосновались здесь. Сначала мы торговали с ними, они приносили нам еду и всякие вещи, а мы давали взамен разные дешевые безделушки. Потом мы попытались заставить их прийти и поработать на нас, расчищать землю, вскапывать поля. Но они ленивые и не хотели работать. А когда мы выпороли их, они украли, что могли, и сбежали. После этого Бертрам стреляет
— Они обладают такими знаниями, которым и нам необходимо научиться, — настаивал Джон. — Обед, что мы ели сегодня, — это еда повхатанов. Вам нужно узнать, как они живут в лесу, для того, чтобы жить здесь самим.
Она покачала головой.
— Я буду жить, как подобает богобоязненной англичанке, и превращу эту землю в новую Англию. И тогда они придут учиться ко мне.
Она на мгновение прикрыла в молитве глаза. Когда же она снова открыла их, ее острый критический взгляд был направлен на Джона.
— Я достала рубаху и пару штанов Бертрама, — сказала она. — Можете взять их как компенсацию за вашу любезность, которую вы оказали нам, постучав в нашу дверь в трудную минуту. Вы же не собираетесь и дальше разгуливать здесь полуголым, как сейчас?
— Так я сейчас живу, — сказал Джон.
— В христианском доме так не живут, — резко ответила она. — Я не могу этого позволить, господин Традескант. Так не подобает. Это разврат, показывать мне себя таким образом. Если бы мой муж был здоров и в своем уме, он бы этого не позволил.
— У меня и в мыслях не было никакого блуда, госпожа Хоберт…
Она указала на одежду, разложенную у очага.
— Тогда оденьтесь, пожалуйста, господин Традескант.
Джон провел у Хобертов целую неделю, снова одетый в английскую одежду, но хотя бы босой. Рубашка натирала ему шею, в штанах было жарко, и они прилипали к ногам. Но он носил их из вежливости к чувствам Сары и чувствовал, что не может оставить ее, пока не выздоровеет Бертрам.
Кризис наступил на третью ночь, и на следующий день Бертрам чувствовал себя настолько лучше, что смог доковылять до реки, опираясь на руку Джона.
Маленькие зеленые ростки табака пробивались сквозь землю на грядках для рассады. Бертрам остановился и оглядел их с таким обожанием, как смотрят на спящих детей.
— Вот мое богатство, Традескант, — сказал он. — Здесь растет мое состояние. Если мы сможем пережить остаток этих холодов, не умрем от голода и не попадем в лапы к дикарям, тогда можно считать, что я своего добился. Я продам урожай на причале в Джеймстауне. Я своими глазами увижу, как это все упакуют и отправят в Англию. И тогда я найму слугу, да что говорить — кучу слуг, и заживу здесь нормальной жизнью.
— Твои слова, да Богу в уши, — сказал Джон.
— Оставайся с нами, — сказал Хоберт. — Оставайся с нами, и у тебя будет своя доля во всем этом, Джон. Сомневаюсь, что я справлюсь без тебя, да и Сара не может все делать сама. Франсис не умеет обращаться с растениями, я боюсь позволить ему даже дотрагиваться до них. Если я заболею, когда придет время для посева, кто будет работать? Оставайся, проследи, чтобы мой табак благополучно добрался до поля.
— Я не могу остаться, — сказал Джон так мягко, как только мог. — У меня в этой стране теперь другая жизнь. Но я еще приду и проверю, все ли с тобой в порядке. Я с радостью приду к тебе и поработаю для тебя. Я высажу твою рассаду и покажу тебе, как повхатаны засевают свои поля продовольственными культурами, чтобы ты никогда больше не голодал.