Земля обетованная
Шрифт:
— Ты Высоцкого недолюбливаешь?
— Я ценю его как человека, он малый благородный и достаточно разумный, но я не выношу его в роли твоего поклонника.
— Ты говоришь вздор, ты же прекрасно знаешь, что никакой он не мой поклонник, — сказала Меля с деланной искренностью, надеясь выведать у Бернарда, если он знает что-либо о Высоцком. Она предполагала, что раз они дружат, то, наверно, делятся своими секретами.
— Я знаю, что говорю. Он сам еще не осознал этого, но он тебя любит.
— Ну и что с того? Ведь он католик! —
— Ах, вот как обстоит дело! Поздравляю, поздравляю! — медленно проговорил Бернард, и язвительная усмешка искривила его тонкие губы.
Небрежным движением он откинул со Лба черные вьющиеся волосы, подкрутил небольшие усики и встал — его тонкое, типично семитское лицо помрачнело от досады, а может, и гнева. Ноздри трепетали от подавляемого волнения, а темные глаза тревожно блуждали по лицу Мели.
Наконец он повернулся и, ни слова не вымолвив, отошел.
— Бернард! — тотчас же крикнула Меля вслед.
— Сейчас вернусь, — сказал он, повернув к ней уже спокойное лицо, на котором теперь лишь играла обычная его презрительная усмешка.
Меля не обратила внимания на его огорченный вид — разговор о Высоцком согрел ее сердце восхитительно приятным жаром. Она сидела с закрытыми глазами и, вдыхая пряный аромат гиацинтов, в упоении шептала:
— Значит, это правда?
Но ее радостные мечты были прерваны криками «браво», которыми наградили актеров после завершения диалога.
— Tr`es joli, mon cher Bernard! [34] — продолжала восклицать пани Кон, утирая слезы на глазах и мокрое от пота лицо, обращаясь к проходившему мимо Бернарду.
— Она говорит по-французски, как испанская корова, — шепнул он Травинской, которая искала глазами мужа.
Нина в ответ только улыбнулась.
— Попрошу дам и господ не покидать своих мест. А? — громко возгласил Эндельман.
34
Очень мило, дорогой мой Бернард! (фр.).
И впрямь лакеи тут же принесли и поставили у окна мольберт и по знаку Эндельмана сняли покрывало.
— Прошу взглянуть на картину! Новый шедевр! Прошу взглянуть! Пани Эндельман, вели поднять шторы.
Все столпились у холста, увенчанного лавровым венком; то был морской пейзаж: несколько нимф отдыхали на скале, высящейся среди спокойных голубых вод южного залива.
От цветущих магнолий, похожих на огромные букеты, падал розоватый отблеск на сапфировую воду, которая, подернутая легкой рябью, льнула к зеленым скалистым берегам.
Над нимфами кружили чайки, а рядом, в роще, среди лавров с блестящей светло-зеленой листвою, среди миндальных деревьев и магнолий виднелись огромные, покрытые рыжей шерстью кентавры с пылающими от похоти лицами.
Весь
— А почему они без одежды?
— Потому что им жарко.
— А как же вы, пан Гросглик, хотели бы, чтобы они купались!
— Это мифологическая сцена, пан Гросглик.
— Ну прежде всего — это голая сцена.
— Чудесная картина, изумительная! — восклицали дамы.
— Ну а где же их платья, почему платья не нарисованы, нет, этот художник просто халтурщик.
— Так это же нимфы, пан Кон.
— Ты, Кон, так разбираешься в нимфах, как… нимфы в тебе! — сострил Гросглик.
— Пан Кон, если бы этот художник был халтурщиком, его картина не стояла бы у меня. Как вы думаете? — с горделивым снисхождением произнесла пани Эндельман.
— Мой муж в этом не разбирается, он разбирается в бумазее, — стала так пылко оправдывать своего мужа пани Кон, что кое-кто прыснул со смеху.
— Какая красота! Как правдиво изображено море, оно точно такое, какое было возле нашей виллы в Генуе. Мы ведь были в прошлом году в Генуе.
— В Биаррице тоже много воды, но я на нее не люблю смотреть, мне сразу же делается нехорошо.
— Нет, вы только обратите внимание, кажется, будто слышишь это море! А цветы такие живые, будто искусственные, и по-настоящему пахнут, — убеждала пани Эндельман, призывая гостей смотреть на картину, так как они уже начинали уходить.
— Пахнет краской! — воскликнул Кнаабе, наклоняясь к картине.
— А я, знаете ли, приказала покрыть картину лаком.
— Из-за чего краски потеряли свежесть и потемнели, вдобавок лак сильно блестит и мешает видеть изображение, — тихонько объяснила ей Травинская, неплохо разбиравшаяся в живописи.
— А я люблю, чтобы блестело! Мне все равно — ландшафт это, жанровая, мифологическая или историческая картина, я все покупаю, мы можем это себе позволить, но я люблю, чтобы мои картины блестели. Тогда у них вид лучше, — громко и простодушно оправдывалась хозяйка дома.
Нине пришлось даже прикрыться веером, чтобы не рассмеяться ей в лицо.
— Что, Бернард, разве я не права?
— Абсолютно правы, это прибавляет картине цену. Кому приятно, когда на кухне сковородки нечищеные и не блестят?
— Mon ch'eri [35] ты надо мной смеешься, а я честно признаюсь, что люблю, когда все имеет аккуратный вид, как новенькое…
— Знаю, знаю, для того ты и велела почистить пастой старое оружие и бронзовые китайские статуэтки.
35
Мой дорогой (фр.).