Земля обетованная
Шрифт:
— Должны были прийти Травинские, вчера он был у меня и сказал об этом.
— Да, они были. Он томился в этом еврейско-немецком антураже, а она произвела сенсацию своей красотой и утонченностью. Была там и Смолинская.
— Она? О, это событие! Ну и как ты находишь эту античную красавицу?
— Скажу, что в ней больше античности, чем красоты.
— Ты прав. В сущности, не так уж она хороша, все дело в славе. В далекой юности ее провозгласили красавицей, и слух этот прошел нетронутым через ряд поколений.
Лицо
— Нет, право, с тобой, видно, что-то случилось?
— А почему ты целых три недели не приезжал в Лодзь? — спросил Боровецкий, не отвечая на вопрос.
— Почему? — Куровский начал подбрасывать нож и с ловкостью жонглера ловить его. — Почему? Да вот почему, — повернулся он боком и показал, что левая рука у него на перевязи.
— Несчастный случай?
— Да, два дюйма стали.
— Когда? — спросил Кароль быстро и как бы с недоверием.
— Две недели назад, — тихо ответил Куровский, и его черные брови напряженно изогнулись над сурово блеснувшими глазами.
Лишь теперь заметил Боровецкий болезненно-зеленоватую бледность его лица и глубоко запавшие глаза.
— Женщина? — спросил Кароль, словно размышляя вслух.
— Я не знаю ни одной женщины, ради которой я пожертвовал бы хоть ногтем! — быстро ответил Куровский, беспокойно поглаживая черные, довольно редкие волосы и такую же иссиня-черную бороду, закрывавшую воротничок и половину груди.
— Потому что таких нет! — горячо подхватил Кароль. — Они либо глупые самки, либо плаксивые, сентиментальные гусыни. Но человека, настоящего человека я среди них не встречал.
Ему хотелось нынешнее свое настроение выместить на всех женщинах, но Куровский его перебил.
— Ты же искал в своих любовницах не человеческих качеств, а только любви. У тебя в этих делах нет права голоса, пока ты не перестанешь нести вздор о том, что женщины — это не люди, пока не перестанешь относиться к ним как к игрушкам, как к лакомству; пока ты смотришь на женщин с точки зрения своего аппетита да, только аппетита.
— Интересно бы узнать, кто из нас смотрит иначе на молодых, хорошеньких женщин.
— Не знаю, во всяком случае— не я, — небрежно ответил Куровский.
— А меня из-за такого же моего отношения ты лишаешь права судить? — с раздражением спросил Кароль.
— А ты мне запрещаешь противоречить тебе, хотя бы в шутку? — рассмеялся Куровский.
— Тогда зачем мы обмениваемся пустыми фразами?
— Именно об этом я и думаю с самого начала, а ты пришел к той же мысли только через сорок минут.
— Ну, тогда прощай! — обозленно бросил Кароль и направился к дверям, но Куровский поспешно преградил ему дорогу.
— Не чуди! Ты сердит на людей, а хочешь отыграться на мне. Оставайся. Но я был бы рад, если бы сегодня больше никто не пришел.
Кароль остался. Он сел в кресло и уставился неподвижным взглядом на огни полутора
— Отмени приглашение! Я сейчас уйду и передам всем, что ты сегодня никого не принимаешь.
— Да, надо бы отменить, но в то же время мне хочется увидеть вашего лодзинского Гамлета, этого Бернарда, который карикатурно подражает не только моим словам и определениям, но и цвету моих носков. Не прочь бы я увидеть и Макса, эту груду мяса, и немецкого волка Кесслера, не говоря об остальных. Мне вас не хватало эти три недели.
— И никто тебя, больного, не развлекал?
— Ты угадал, и признаюсь тебе откровенно, что вы порой бываете удивительно забавны.
— Полезно об этом знать, от имени всех я должен поблагодарить тебя за откровенность.
— О, не быть откровенным так трудно! — воскликнул Куровский с комической интонацией, и оба, переглянувшись, улыбнулись и умолкли.
Куровский ушел в соседнюю комнату и через минуту возвратился. Кароль все смотрел на него, испытывая необычную потребность говорить, высказаться хотя бы намеками, но молчал — холодное лицо приятеля, едкая ирония его взгляда заставляли Кароля замкнуться, сосредоточиться на своих мыслях и сдерживать рвущиеся из уст признания.
— Как с твоей фабрикой? — спросил немного погодя Куровский.
— Дело обстоит так, как я сообщал тебе в последнем письме. Через неделю приедет Мориц, и мы примемся за работу.
— Я забыл тебе сказать, что видел в Варшаве панну Анку.
— Я даже не знал, что она там будет.
— Зачем ей было тебя извещать! Ты хочешь, чтобы для барышень весь мир ограничивался женихом?
— Мне казалось, что именно женихом он и должен ограничиться.
— Если нет любовников. А почему ты себя не ограничиваешь?
— Забавный вопрос! Ты, видно, приверженец идей Бьернстьерне Бьернсона? [37] Вряд ли это по вкусу твоей любовнице.
37
Бьернстьерне Бьернсон Мартиниус (1832–1910) — норвежский поэт, прозаик и драматург. В некоторых своих пьесах отстаивал необходимость одинаковой морали для мужчин и для женщин.
— Аааа! — зевнул Куровский. — Мы говорим о вещах, которые меня ну нисколечко не касаются.
— Сегодня?
— А может, и завтра так будет, — небрежно заключил Куровский и вызвал звонком гарсона, которому наказал никого к себе не пускать и принести меню ужина.
Кароль сонно потянулся, откинул голову на спинку кресла.
— Может, попросить занести кровать?
— Спасибо, я сейчас пойду домой. Что-то я заскучал и такая мерзкая апатия одолела, час от часу слабею.