Земляки по разуму
Шрифт:
— Идиот, я отдал Марии свое тело!
Новость повергла счастливого мужа в шок. Он переваривал ее достаточно долго, до тех самых пор, пока из комнаты не донесся голос:
— Пойду, прогуляюсь!
— Куда?!
— Неужели порядочная женщина не может хотя бы раз в жизни почувствовать себя проституткой? — балконная дверь хлопнула и в квартире воцарилась тишина. Впрочем, ненадолго, потому что почти тут же со двора донеслись истошные вопли.
— Придурок несчастный! — прорвало Семена. — Неужели ты не мог отказать ей?
—
— Олух ты царя небесного, а не Святой Дух! Теперь мне прыгать с балкона за ней вдогонку, да?!
— Ты всегда был склонен к крайностям.
— Кто бы мне это говорил… — сокрушенно буркнул Саньковский и опустился на табурет.
Квазисупруга поднялась, подошла к нему и положила руку на плечо:
— Не переживай, весь мой опыт говорит о том, что все стремится возвратиться на круги своя. Ведь ты тоже остался человеком…
— Иди к чертовой матери!.. — рявкнул Семен и осекся, наткнувшись на укоризненный взгляд родных глаз. На мгновение, когда понял, что впервые в жизни послал жену, его сердце сделало паузу, но затем снова забилось — послал он, в конце концов, всего лишь ее тело и такпугаться причины не было.
Растерянность сменилась уверенностью, что худа без добра не бывает. Саньковский немного воспрял духом и поплелся к телефону.
— Димка, это я. Приезжай…
Покрутившись перед зеркалом, Мария быстро сообразила, что формы Кристины далеки как от совершенства в ее понимании, а поэтому и от размера ее гардероба, так и от идеала настоящего мужика. «Что ж, тем хуже!» — подумалось ей и теперь она парила над двором в джинсах и рубашке мужа, которая, впрочем, тоже была малость великовата. Радость полета затмевала эту мелочь, как Луна Солнце — в том смысле, что тоже недолго. Внизу дико заверещали и Саньковская пришла в себя.
— Дура, — пробормотала она про себя. — Белый день, а ты как белая ворона!..
Она резко пошла на снижение, усмехнулась выпученным глазам старухи-соседки и мягко коснулась асфальта.
— А-а-а! — снова набралась воздуха Матвеевна, давая остальным соседям время, чтобы высунуться из окон.
— Что случилось-то? — те не замедлили воспользоваться предоставленной возможностью. — Чего орешь, как полоумная?
— Ведьма! Вот такенная ведьма!!! Куда смотрит наша инквизиция?!
— Совсем плохая-то стала на старости лет, — пожали плечами в ответ на такое сообщение соседи. — Ведьмы — они ведь только по последним субботам каждого нечетного месяца летают. И то, если верить сообщениям Гидрометеоцентра, исключительно перед дождем…
Мария быстрым шагом повернула за угол и замерла. Открывшаяся над головами снующих прохожих перспектива заставила душу поежиться от накатившего желания — ей снова захотелось взмыть в небо, а в памяти всплыло бессмертное:
Саньковской на минуту стало невыносимо грустно. Все мысли о мести показались ужасно мелкими и ненужными — куда лучше избавиться от этой прорезиненной чурки и шугануть в поднебесье налегке, оставив асфальту все сволочные заботы… Но женщина, воспитанная в суровых условиях советских и перестроечных очередей, в памяти которой с детства были запечатлены пропагандой жуткие кошмары безработицы при капитализме, быстро возобладала в ней. Решения, какими бы странными они ни были, должно претворять в жизнь. Так подсказывала логика прожитых с Семеном лет… Иначе где бы была она и где был бы Семен?!
Мария решительно пошагала в сторону гороно, не забывая, чтобы не выделяться, энергично повиливать задом. Исходя из того, что она сейчас собой представляла, трудно было догадаться в каком именно месте зрел, набираясь ядовитых стервозных соков, план, но одно было бесспорно — кому-то сегодня должно было очень не пофартить.
— Ну? — с порога спросил Самохин приятеля. — Что случилось?
— Ммария… — выдавил из себя тот.
— Привет, — поздоровался с Марией Димка, заходя на кухню. — Как самочувствие?
— Великолепно, — безмятежно улыбнулся вождь. — Давно не приходилось чувствовать себя человеком!
— Я слышал, что тебя уволили.
— Меня невозможно уволить.
— Завидую я твоей уверенности!
— Это не ее уверенность! — вклинился в разговор Семен. — Мария ушла!
Брови Самохина непринужденно поползли вверх. Слова приятеля настолько расходились с положением дел и тел, что можно было поневоле заподозрить самое худшее.
— Ты что, чего-то не того съел? Сколько раз я тебе говорил, что нельзя быть таким неразборчивым в пище! — Димка отвернулся от друга. — Сводила бы ты его к диетологу, что ли?
— Я ничего не ел!!! — завопил Семен.
— Тише ты! — поморщился Самохин. — Я, конечно, слышал, что бывают голодные обмороки, но истерики от истощения — это что-то новенькое…
При взгляде на Семена, он умолк, потому как тот начал сильно напоминать просроченный огнетушитель — стал красным, изо рта вырывался невнятный шипящий звук, а на губах мелко пузырилась пена.