Земляки по разуму
Шрифт:
По мере приближения к планете становилось ясно, что интуитивно-вселенские откровения Длинного основания под собой не имеют. Атмосфера состояла из метана, аммиака и другой неудобоваримой гадости, о чем Саньковский и проинформировал друга:
— Знаешь, как ни крепка шкура у наших осьминогов, но и они здесь протянули бы щупальца.
— Да уж, они у них загребущие…
— Я в том смысле, что их первый вдох стал бы и последним.
Длинный непонимающе посмотрел на Семена:
— Разве ты не понимаешь, что это
— Разве что только за успех нашего безнадежного дела… — пробормотал Саньковский и продолжил снижение.
Вскоре они благополучно сели. На мониторе было видно, как кружит вокруг корабля метановая вьюга.
— Ну и где твои теплые моря? — поинтересовался Семен. — Только не говори, что это местный Северный полюс…
Длинный хмыкнул, молча налил в корпуса каких-то разобранных им приборчиков, которые служили стаканами, и протянул один из них другу:
— Не ожидал от них такой подлости… Ну да ладно, отрицательный результат — тоже результат. Теперь нам осталось обследовать всего семнадцать планет. За удачу!
Они выпили, пожевали трофейных котлет, отдававших даже не комбижиром, а вообще черт знает чем, и Семен не без ехидства поинтересовался:
— Надеюсь, у тебя больше нет пожеланий, с какой планеты продолжать?
Длинный не ответил. Его уже заворожил танец снежинок на экране монитора, который был чем-то сродни мельканию рыбок в аквариуме.
— Эй, ты чего?
Ответ последовал не сразу и неожиданно резанул Семена по ушам визгом, вроде как ранее другу несвойственным:
— А-а, смотри!!!
Саньковский посмотрел и остолбенел, хотя и находился в сидячем положении. В непосредственной близости от корабля набухал огненный шар.
— Нас засекли… — прошептал он побелевшими губами.
— Кто?
— Ну, явно не гуманоиды… Надо уносить ноги.
— Куда?
— Я же тебя просил не задавать идиотских вопросов… — едва успел сказать Семен, как огненный шар лопнул и на его месте образовался паукообразный аппарат.
В том, что это нечто искусственное, сомнений не возникало — даже в припадке белой горячки Природа не создала бы такую несуразную тварь на двенадцати ножках, под которыми располагалось нечто, смахивающее на гондолу воздушного шара, и без усиков. Лишним подтверждением догадки Саньковского послужило то, что при первом же шаге половина ножек подломилась и отвалилась.
— Вот черт… — с неожиданным сочувствием пробормотал Длинный. — Давай это спасем? Быть не может, чтобы это не был знак свыше!.. Ведь мы же здесь оказались практически одновременно.
— Ага, благодаря твоему наитию… — кивнул Семен, наблюдая, как налетевший шквал переворачивает гондолу, а оставшиеся «лапки»
— Так почему ты ничего не делаешь?
— А что я могу сделать? У нас даже скафандров нету…
— Вспомни, как тебя похищали с помощью силового поля. Сам же рассказывал!..
Саньковский почти с восхищением посмотрел на друга:
— Длинный, твоя гениальность вытянулась даже за пределы твоего тела!
Проделав нужные манипуляции, он завис над барахтающимся внизу аппаратом и накрыл его силовым коконом, после чего плавно втянул в грузовой шлюз.
Старейшины и подоспевшие зеваки стояли у развороченного здания лаборатории, где Фасилияса и его товарищей видели живыми в последний раз. Первым нарушил затянувшуюся паузу перед, скорее всего, надгробной речью, Герпересиус.
Он недвусмысленно крякнул, и сказал:
— Кажется, коллеги, проблема… э-э… решилась как бы сама собой… Или как?
Ответом был ему шорох тел, шарахнувшихся от Тохиониуса, которого вдруг начало плющить и колбасить. Расплывшись по земле бурым комком концентрированной печали, он изо всех сил лупил по ней щупальцами. Из горла вырывались ультразвуковые взвизги. Короче, сразу было ясно, что горе его неподдельно.
Даже Кондониусу было больно смотреть на сородича, но он все же нашел в себе силы произнести:
— Я думаю, что надобно дать окончательному решению созреть, уважаемый Герпересиус.
Помолчав, тот грустно согласился:
— Наверное, да… Как жаль, что мы не можем поместить почтенного Тохиониуса в квазитело Вождя, как бывало в старые добрые времена…
Старейшины помоложе передернулись. В их памяти еще были свежи воспоминания, какого шороху наводил бывало Вождь, когда во временно принадлежащую ему голову приходили мысли пошалить.
— Надо бы сообщить остальным родителям, — произнес кто-то, и они разошлись, трогательно оставив Тохиониуса предаваться отчаянию.
Отчаявшись подслушивать, что делается в шлюзе, где легко поместилась непонятная, но принятая на борт конструкция, приятели, вооружившись черт знает чем из того, что на похищенном корабле могло сойти за увесистую дубину предков, решительно пошли навстречу своему любопытству. Саньковскому, как, по большому счету, и всем, родившимся в кислородно-азотной среде, было абсолютно до лампочки, что его родная атмосфера могла кому-то прийтись не по вкусу. Поэтому он, предварительно уравняв давление, легким мановением руки перед фотоэлементом открыл дверь шлюза. И чихнул, за что тут же едва не схлопотал какой-то синтетической железякой от Длинного, чья нервная система уже давно истощилась до опасного предела.