Зеркало для Марины

Сирази Арслан

— С молоком, — я потянулся к изогнутому молочнику, но ее рука была первой. Пальцы наши соприкоснулись. И глаза мои уже начали прикрываться в ожидании образов, а в ушах послышались отголоски ветра. Какая-то поляна. Мельтешение листвы…

Но все стихло. Я удивленно перевел взгляд на Людмилу. Участливая улыбка, щечки — все, как и ожидалось, как и должно быть в мире порядка и определенности.

— Хорошо у тебя, — разговор не клеился, да и не до слов мне было. Я ждал образов, а не звуков. Ничего, кроме подтверждения видений. И в какой-то момент что-то мелькнуло,

но сбилось, куда-то ушло.

— С Настей виделся?

— Нет. Врачи, говорили, она заезжала, но я еще… в отключке был.

— Ага, она после ключи и завезла. Сказала — ты в больнице, но что и как — я не знаю, — вновь улыбка, сожалею, мол, сочувствую, все правильно, ничего лишнего.

— В аварию попал.

— Ох… Ничего не повредил?

— Нет. Кроме машины, конечно, — я тоже улыбнулся. И подумал, что моя-то улыбка не столь участливая и вежливая, как у хозяйки.

Все время, пока полз бесцветный разговор, я пытался проникнуть в ее сознание. В конце концов, контакт ведь не важен. Девушка с флейтой и соседка за стеной не касались меня — я просто оказался там, в их голове или где-то еще. И с Людмилой тоже что-то проскользнуло. А потом как стена. И ничего.

Кофе кончился, как и темы для беседы. Как и надежда на видение. Ничего. Значит, пусто. Я выпрямился, поводил руками по коленям:

— Я пойду. Тяжело что-то. Нога вон заныла, — для вида я натужно выпрямил и согнул правое колено пару раз. — Спасибо тебе.

Людмила кивнула. Улыбка была немедленно изгнана с ее лица гримасой бесповоротного сочувствия.

Я встал, встала и она. Проводила до двери:

— Спасибо, что заглянул.

— Да что ты, тебе спасибо! За кофе там… — в последней попытке увидеть я потянулся — но не к ней, а к дверному косяку, будто удерживая равновесие, а на самом деле стараясь оказаться чуть ближе.

Людмила покосилась на руку, но промолчала. А я несколько мгновений этой близости говорить не мог. У меня все-таки получилось.

— Ну, пока. Увидимся, — едва выдавил я. Оторвал руку от косяка, шагнул к своей квартире. Двери щелкнули — соседки, затем моя.

В коридоре по стене я сполз на пол. В голове шумело. А еще меня тошнило. Словно заболел и лежу в лихорадке, ожидая действия таблетки. Только таблетки не было. Был лишь образ — сквозь листву парковых кустов я смотрел на себя год тому назад. А рядом… Рядом кружилась Маришка. Я видел нас двоих — себя и дочь — в тот день. Людмила была там.

7

Вначале я хотел вернуться — наорать и даже, если потребуется, ударить. Она видела нас в день исчезновения, но ничего не сказала. Весь год — лишь участливые фразочки и взгляды, но ни слова о том, что она видела!

Мысль о полиции я отмел — невозможно прийти к следователю и сослаться на видения.

Видела ли Людмила момент похищения? Не знаю — не смог пролезть вглубь. Дверь, приоткрытая сквозняком, захлопнута рукой рачительной хозяйки. Все, что удалось разглядеть — лишь миг из прошлого.

И все же… Если она молчала, значит, причина есть. И ее нужно

выяснить. Я выскочил в подъезд, на ходу набирая номер Вики.

— Как ты сказал? Словно дверь закрылась? — встретиться с Дженой нам удалось лишь через несколько часов после просьбы о визите.

— Да, будто захлопнули, — я с нетерпением смотрел на женщину, что лежала посреди огромной квадратной постели, накрытой мятыми простынями и подушками разных размеров. Сегодня Джена принимала на дому — в квартире, где то появлялись, то пропадали люди («дети и близкие ученики» — шепнула Вика у входа).

На Джене был растянутый палевый балахон, по моде прошлого века. Руки в жировых складках лежали по бокам, ноги прятались под фиолетовым пледом из Икеи.

— Джена, может, ты его посмотришь, — Вика просительно глянула на нее, но нарвалась на окрик.

— Я лучше тебя знаю! — взвизгнула Джена, скривившись. Я удивился реакции, потом попробовал заглянуть в нее, и увидел — Джена нервничала.

Мысли ее бешено скакали, перебирая друг друга и сами себя в поисках верного направления. И это происходило безумно быстро — так стремительно, что я не успевал вычленить хоть одну из них. Казалось, одна идея тянет другую и так до… Нет, не бесконечности. Скорее, это походило на рой пчел, который сплетался в жужжащий комок. И вдруг он застыл.

Джена села в постели, посмотрела кристально чистым взором:

— Детки, пора готовиться к встрече.

— С кем? С моей соседкой? — но говоря это, я понял, что это не так, — Людмила — лишь…

— Лишь начало. Камушек у горы. Ниточка. И она сможет привести нас к чему-то большему, — Вика согласно кивнула. — Ты рассказывала об этих, Джена.

Видящие существовали давно. При правителях древности они занимали высокие посты. Порой на них лепили ярлыки колдунов или ведьм, позже — экстрасенсов и телепатов. Они отделяли правду от лжи, искали пропажи, проникали в разум врагов.

Но, как и любая сила, видящие рано или поздно должны были столкнуться с противодействием. Сначала закрытых было немного, единицы. Никто из видящих не знал откуда появляются такие люди. Да и люди ли они вообще.

— Могу сказать одно, — Джена откинулась на подушки и теперь говорила, глядя в потолок, — чем дальше, тем больше. Учитель говорил мне только о улыбчивый круглолицый мужчина с бородкой сидит по-турецки на полу советской квартиры. Сзади неизменный цветастый ковер, в углу — проигрыватель для пластинок том, что слышал о таких. А сейчас они уже здесь.

— Слушай, а может, это не совсем то? — образ Людмилы, такой правильной и аккуратной, и тайного общества не вязались между собой.

— Дорогой мой, если ей нечего скрывать, то чего же она закрылась? Она видела вас последней. Если кто и знает о твоей дочери, так это она.

Джена, кряхтя, спустила толстые ляжки на пол. Посмотрела на Вику:

— Я должна сама увидеть и ощутить. Откуда она и почему вдруг оказалась рядом с видящим. Позвони в такси, пусть пришлют машину. И побольше, чтобы у меня жопа из окон не вываливалась!