Зеркало Елены Троянской
Шрифт:
— Какой всё же странный этот лорд Карниваль, экая амбициозная личность… С его положением, с его богатством — право, эти рассуждения о ничтожности денег кажутся лицемерием, — рассуждал Суон, оглядывая спартанскую обстановку гостиной Флитгейла. — Молодость и власть… Чего ещё не хватает лорду Карнивалю? Интересно, чего ему ещё угодно?
— Молодость и власть? Да, пожалуй, есть ещё одно, — то, чего нельзя купить за деньги, — согласно кивнул Флитгейл, замолк, и они с Суоном многозначительно переглянулись, не решаясь озвучить свою догадку.
— О, я тоже подумала об этом, — тоном будничным и безразличным откликнулась
— Дорогой Суон, я должна попросить у вас прощения за тот… за тот случай с фотографией. Фотографией на вашем столе.
Ива и Суон шли по Дорси-лейн, оставив Флитгейла с его книгами. Ива попросила Суона прогуляться, прежде чем поймать кэб, и теперь они медленно шагали по узкой, плохо освещённой улочке. Рука Ивы лежала на локте инспектора, и она шла, очень прямо держа спину и лишь наклонив голову так, что изгиб её тонкой шеи сзади плавно спускался в чёрный меховой ворот, отливая золотом в свете электрических фонарей.
— Это не зависит от моей воли. Иногда я просто знаю. Не спрашивайте меня — как. Знаю, и всё. Передо мной могут сидеть двадцать человек, и я не буду даже думать о них, но вдруг обнаружу, что о ком-то из них я знаю. Иногда больше, чем мне хотелось бы, — горько усмехнулась ясновидящая. — Иногда мне приходится делать усилия, как на этих сеансах с записками: В основном это трюки и простая логика. Но иногда… Впрочем, я не о том. Я не хотела причинить вам боль. Если бы я могла как-то облегчить ваши страдания… Но вы вряд ли захотите слушать меня после этого.
Суон не знал, что ответить. Он несколько раз кашлянул, помотал головой.
— Простите, я… я не знал, что это так… так серьёзно в самом деле. Я был не готов…
— Да-да, я поступила дурно, — мягко посетовала Ива, — но вы должны знать, Суон, что вы — незаурядный человек. Я счастлива встретить вас.
— Полно, полно, мисс Ива, — засмущался Суон, — я всего лишь полицейский, и я уже достаточно очерствел, чтобы пережить свои воспоминания. А вот мистер Флитгейл, кажется, совершенно влюблён в вас?
— О, нет, он ещё в полной мере не осознал этого, но время покажет, — Ива улыбнулась ясной, безмятежной улыбкой и посмотрела на Суона так, словно желала обнять его, приголубить своим бездонным взглядом. — Завтра я снова навещу нашего больного, и, надеюсь, что-нибудь прояснится. Я так благодарна, что вы доверились мне в этом деле.
— Не знаю, правильно ли я поступил… — буркнул Суон в усы.
— О, вы поступили единственным разумным образом! — горячо заверила Ива. — Поверьте, иначе и должно было случиться. В конце концов, это я послужила виной…
Ива посерьёзнела вмиг. Суон смотрел на неё в глубочайшем изумлении.
— Не смотрите на меня так, дорогой инспектор. Моя ответственность за всё случившееся несомненна. И я ещё сама не знаю, насколько велика эта ответственность.
Глава 11. Ива находит предметы
Джексон встретил Дороти Мадж на пороге секретарской. На нём лица не было. Он осунулся за ночь так, словно пережил страшное горе, глаза его выражали безысходное отчаяние, руки дрожали, словом, он казался глубоко потрясённым и раздавленным.
— Что случилось? Ему хуже? — спросила Дороти
— Нет. В том-то и дело, что ему лучше, — не своим голосом ответил Джексон, глядя куда-то мимо вошедшей. — Да, простите ради всего святого, я сейчас плохо соображаю. Его светлость сообщил мне, что в ближайшее время мне следует подыскать себе новое место.
— Как, лорд Карниваль собирается вас уволить? — в ужасе переспросила Дороти. — Но почему? Что случилось?
— Дорогая, за вчерашний день произошло столько событий, что я затрудняюсь, с чего начать. Когда вы ушли позавчера, его светлость собрался и выехал, вероятно, в клуб, но ничего не сказал. А вечером нагрянул доктор Хинксли и сделал мне выговор. Подумайте, какая бесцеремонность! Будто бы я могу заставить его светлость сидеть дома! Тем не менее, вчера утром я осмелился просить лорда Карниваля быть более осмотрительным, и получил форменную выволочку. Можете себе представить моё состояние! Но это всё ерунда. Вчера тут была полиция! Инспектор с какой-то глупой фамилией. Впрочем, неважно. После его визита начался совершенный Бедлам. Кажется, лорд в самом деле тронулся рассудком. Он сказал, что собирается покинуть Англию. Он собирается продать дом.
Я должен был догадаться. Да-да, теперь я понимаю! Он же был не в себе в последнее время… Может быть, ещё не поздно обратиться к специалисту по нервным болезням? Боже мой, они разорвут меня на части… я имею в виду родственников.
А ещё он велел мне в течение месяца закончить каталог его библиотеки и коллекции. Он собирается передать их музеям и каким-то благотворительным обществам. Пожалуй, я сам сойду с ума. Я почти закончил каталог его коллекции произведений искусства, но библиотека! Знаете ли вы, голубушка, сколько книг в этой библиотеке? О, бог мой, пока я остановился на третьей тысяче, и конца этому не видно! Пожалуй, когда я получу расчет, я буду совершенной развалиной… Пять лет, пять лет жизни! А ведь мои стихи печатало Нортумберлендское поэтическое общество! Не бог весть какие стихи, но я мог бы, вероятно, со временем… О, это всё пустое!
Из уверенного в своей компетентности профессионального секретаря Эдвард Джексон всего за день превратился в истерически суетливого мелкого клерка.
— Постойте, постойте, — прервала Дороти бессвязный поток речи, — вы хотите сказать, что здесь была полиция?
— Именно, и самым бесцеремонным образом!
— Как это странно! И лорд Карниваль собирается уехать из страны? Но почему? Может быть, это связано с его здоровьем? Он желает поменять климат?
— О, вы думаете — его светлость снизошёл до объяснений? Вы ещё не вполне поняли его характер? И надо распорядиться по поводу гостевой спальни, лорд Карниваль сегодня ждёт кого-то… Боюсь, что вы зря пришли.
Безысходность захлестнула несчастного секретаря, и он в бессилии упал в кресло.
— Что же, побуду здесь, раз уж пришла, — смиренно ответила Дороти, — вдруг что-нибудь понадобится. Мистер Джексон, не предавайтесь унынию. Послушайте, — продолжила она несколько энергичнее, чтобы хоть немного расшевелить секретаря, предавшегося отчаянию, — я не могу смотреть на вас, когда вы в таком состоянии. Вы слышите меня? Я умею печатать на машинке. У меня прекрасный почерк. Раз уж мои услуги медицинской сестры здесь не нужны, я могу сегодня помочь вам с бумагами.