Зерна огня, или Свидетель деяния
Шрифт:
– Мы идем в горы, Мариана.
Девушка презрительно хмыкнула.
– А я и не заметила! Еще что-нибудь спросите, благородный сэр?
– Да, – решился Барти. – Раз уж ты разрешила.
– Ну?
– Ты не заболела, Мариана?
– С чего ты взял?!
Барти внимательно посмотрел девушке в лицо. Мариана опустила глаза, покраснела.
– Послушай, ближайшее жилье впереди – Каменный Рог, и до него три дня через горы. Если ты в дороге свалишься…
– Не свалюсь! – огрызнулась Мариана. – Еще начни мне петь «сидела бы ты дома, вязала бы носки»!
– Глупо. –
Мариана вскочила, сжала кулаки.
– Я сказала, что не свалюсь! Хватит уже трястись надо мной со своей рыцарской заботой! Неженку нашел! Думаешь, раз девушка, то умеет только хныкать!
– И скандалить, – кивнул Барти. Мариана запнулась, схватила ртом воздух… махнула рукой и села к Барти спиной. Ну что же, подумал рыцарь, по крайней мере, она не повернет назад. Бывает польза и от неумеренной гордости.
А Мариана куталась в плащ и кляла насмешницу-судьбу. Конечно, рано или поздно это должно было случиться, но почему не через три дня, в Каменном Роге? Не через четыре или пять, в Южной Миссии? Почему сегодня?!
Дома она пережидала женские дни за рукоделием или занималась несложными хлопотами по дому. И уж точно не садилась верхом и не тряслась целый день в седле! Что же удивляться тупой досадливой боли? Удивительней, что вовсе не скрючило пополам. Пройдет…
Хотелось лечь, свернуться клубочком и не вставать до вечера. Хотя почему до вечера? – лучше сразу до утра. Мариана хмыкнула, оглянулась на Барти: чем занят? Рыцарь осматривал копыта у Храпа. Сказал, заметив ее взгляд:
– Перековать пора. И твою тоже. Ты как, Мариана, горячего хочешь? Могу костер развести.
– Некогда, – вздохнула девушка. – Давай лучше вечером пораньше остановимся. Я кашу сварю…
Кашу варил Барти. Мариана и так последний час держалась на одном упрямстве. Едва рыцарь скомандовал остановку, девушка сползла на землю, села, подтянув колени к подбородку, и замерла. На встревоженные вопросы отмахнулась:
– Оставь, ничего. Просто дай мне посидеть спокойно, ладно?
Когда, отдышавшись, девица с сумкой в обнимку потащилась в кусты за ручьем, Барти проводил ее озадаченным взглядом. В голову ему пришло еще одно объяснение происходящего, куда более житейское; но, пожалуй, он бы предпочел первую версию…
Вздохнув, рыцарь пошел вдоль окоема поляны: налаживать охрану на ночь.
Ночь на вахты делить не стали. Мариана заикнулась было насчет дежурства, но рыцарь ожег ее таким свирепым взглядом, что девушка предпочла быстренько расстелить себе одеяло и накрыться с головой плащом. Правда, заснуть удалось не скоро. Глядела сквозь ресницы на темную мужскую фигуру у костра, вслушивалась в фырканье коней, стрекот цикад и писк летучих мышей. Постепенно расслаблялись сведенные болью мышцы, успокаивалось дыхание. «Завтра будет легче», – подумала уже в полудреме.
И ошиблась. Назавтра, уже через какой-то час езды, девушке хотелось одного: лечь и сдохнуть. Мало того, что снова всю ночь снились
Мариану все больше разбирала злая обида – на себя, Барти, себастийских рыцарей, дурную кобылу и весь мир в придачу. Слезы застилали глаза, мешая следить за дорогой. Барти недолго делал вид, что ничего не замечает. Догнал Пенку, схватил под уздцы.
– Мариана, Нечистый тебя раздери, у меня полно всяких снадобий! Только скажи…
– Отстань! Ничего мне не надо!
– Да что ж ты дурью маешься, дурная ты девчонка, у нас разве есть время болеть?!
Глаза у Барти припухли после бессонной ночи, и рыцарь показался Мариане похожим на большого сердитого кролика. Девушка хмыкнула: ну и сравнила! А как еще, подумала, если он даже когда сердится, все равно безнадежно добрый? Если хочется пригладить ему растрепанные волосы, поправить смятый воротник рубахи?
– Само пройдет, – покраснев, выдавила Мариана. – У тебя все равно нет…
– На! – Барти порылся в сумке, достал флакон, зубами выдернул тугую пробку. – Один глоток, Мариана.
– Это что?
– Да ничего такого, – пожал плечами Барти. – Просто боль уймет.
Мариана колебалась всего несколько мгновений. Глотнула, скривилась. Барти взял из дрожащих рук флакон, закупорил, кинул в сумку. Попросил:
– Слезь-ка.
– Зачем?
– Свет Господень, можешь ты один раз просто меня послушать?!
– Ну… ладно.
Рыцарь не стал ждать, пока спутница сползет на землю. Едва выдернула ноги из стремян, подхватил под мышки и перетащил к себе на седло – боком, по-дамски. Мариана ойкнула.
– Сиди, – буркнул рыцарь. – Держись крепче. Поедем.
Снадобье оказалось сильным: боль уже отступала, сменяясь тихим звоном не то в ушах, не то в затылке. Мариана закрыла глаза. Храп шел плавно, девушку покачивало мягко и ласково, сама собою подступила дрема.
День прошел словно в тумане. Мариана то просыпалась, обнаруживая себя в кольце рук рыцаря, прильнувшей к его груди, то снова засыпала. Ей снились фырканье лошадей и звон амулетов на уздечках, и шум ветра в листве грабов.
Очередное пробуждение застало девушку лежащей на земле, укутанной в одеяло, с мягкой сумкой под головой. Густые вечерние сумерки разбавлял костер. Пахло грибной похлебкой – да не пустой, а щедро приправленной луковицами кудрявчика и листьями медвежьей лапы. Это ж надо: рыцарь! Не хуже доброй хозяйки… да ведь и не лень было собирать!
Мариана села, огляделась. Возле костра стоит прикрытый лопухом котелок, Барти чистит Храпа. Стреноженная Пенка щиплет высокую траву на краю поляны. Благодать! Если не считать того, что еще почти светло, а остановились, верно, не меньше двух часов назад. Стоило ли время терять? Девушка недовольно поморщилась, нашла в горке поклажи свою сумку и побрела в кусты.