Жадность

Алтынов Ким

«Приехали!» – Водитель затормозил у шлагбаума при въезде на территорию «Прибалтийской».

Артур расплатился, выгрузил обе сумки, и пара побрела к зданию, испытывая единственное желание погрузиться в объятия бога сна Морфея. Васканян, прекрасно знакомый с процедурой оформления в гостинице, нащупал среди своих вещей заранее заготовленную коробку изысканных конфет «Опус».

Улыбчивая девушка в красной форменной одежде понимающе улыбнулась, осмотрев скудный запас личных вещей парочки, благодарно приняла конфеты, помогла Артуру с оформлением документов, вручила карточку-ключ от номера и показала, каким лифтом лучше воспользоваться. И что особенно нравилось Васканяну в этой гостинице, никто не интересовался, зарегистрированы ли

отношения у мужчины и женщины, заселяемых в один номер. К заездам московских шалопутных парочек питерский гостиничный персонал привык и относился к ним весьма доброжелательно, понимая, что с момента начала применения европейских цен табличка «мест нет», традиционная в советское время, актуальность утратила. И платить такие деньги в состоянии немногие. Тем более не за самый выдающийся сервис. Начавшим ездить за границу российским гражданам появилось с чем сравнивать.

Поднявшись в номер, они, едва раздевшись, рухнули каждый на свою кровать и добросовестно прохрапели до полудня. Артур проснулся первым и приложился к «Бэллэнтайну». Вдоволь понаблюдав за туманом, он проскользнул в ванную. Бриться ему не хотелось. Зубные щетку и пасту забыл упаковать, поэтому только прополоскал рот, решив докупить необходимые туалетные принадлежности в городе во время прогулки. Куда делась твоя вымученная педантичность, Васканян, спросил он себя.

Действительно, после катастрофы с ФПГ он изменился. Зубная щетка – ерунда. Он перестал пить по утрам сок и начал вместо сыра есть колбасу. Начал употреблять спиртное, хотя пока в меру. Связался с замужней дамой. И всему этому был очень рад, ибо почувствовал себя свободным человеком.

В банк он не приходил первые две недели после катастрофы. А когда наконец появился, то узнал, что находился в «отпуске без сохранения содержания», что его и без того не самый большой департамент сократили с восьми до четырех штатных единиц и что всех сокращенных, включая не полагавшемуся ему теперь секретаря, просто уволили без выходного пособия, а оставшимся в полтора раза урезали зарплату и «уплотнили»: посадили всех в одну комнатушку, ранее бывшую его приемной. Васканян удивился. Он пришел по сути за документами и расчетом. Возможно, Бобров так ему мстил. Но оставлял второй шанс.

В отместку Артур перестал ходить на заседания правления и получать зарплату в кассе. «Лавина», кстати, была уникальным банком в этом смысле: в очереди за зарплатой стояли и уборщицы, и президент. Именно так, по мнению руководства, должно было происходить единение вождей и их племени. Воплощение демократического принципа: платят всем по-разному, но за трудовыми заработками в очереди все стоят наравне. Размеры зарплаты тоже не были тайной. Чтобы у мелких клерков был стимул стремиться вверх.

На забастовку Васканяна никто не обратил внимания, а причитающиеся ему средства начали зачислять на пластиковую карту. Артур начал опаздывать на работу – ноль внимания, караул продолжал докладывать, что «одиннадцатый прибыл». Тогда он начал уходить на пару часов раньше – хоть бы кто замечание сделал. Ну какое кому дело, куда пошел вице-президент по спецпроектам? Его работа в том и заключается, чтобы где-то ходить и эти самые спецпроекты выискивать.

Никто из вице-президентов с ним не общался. Просто кивали при встрече. Он не умел держать удар, он перестал быть им опасен или интересен. Только сейчас Васканян вспоминал, что все проявления откровенной вражды этих людей между собой ничем конкретным не заканчивались. Все оставалось по-прежнему, каждый грыз свой кусок. Не закатывал истерик и не устраивал бойкотов.

И однажды Артура осенило: если господин Бобров готов поддерживать Васканяну его вице-президентский статус и оплачивать его существование в штате «Лавины», то пусть так и будет. А он будет пользоваться этим, но заниматься своими делами.

19

Ванна наполнилась горячей водой и приняла

блаженствующего Васканяна. Но не успел он до конца насладиться, как босиком пришлепала Алена с полузакрытыми глазами, сбросила халат и залезла к нему. «Валетом» они пролежали минут пять молча и с закрытыми глазами. Артуру стало душно, и он выдернул затычку. Вода начала убывать. Алена открыла глаза и лениво переползла на его сторону.

– Жарко! – шепотом взмолился Васканян, но она только замотала головой. Наблюдая за ней, Артур думал о том, как ее глупый муж мог отказаться от такого сокровища.

Окончив водные процедуры, они повалялись еще немного в кровати и решились наконец пойти прогуляться, хотя туман не рассеялся. И вот тут Алена, впервые взглянув трезвыми глазами на разорванную горячим кавказским мужчиной блузку, чуть не расплакалась. Но не успела. Покачав головой и поцокав языком в притворном раскаянии, Артур взял блузку в руки, резко порвал на две части и швырнул в помойное ведро. Алена открыла рот, но прежде, чем она успела возразить, Васканян засунул руку в ее сумку, вытащил первый попавшийся свитер, насильно натянул на нее и выволок за руку из номера. Вызвав лифт, он притянул Алену к себе и залепил ей рот поцелуем, предотвращая попытку все-таки что-то сказать. Спустившись в холл, они проследовали в местный далеко не самый дешевый магазин, где Артур заставил ее примерить две шикарные кофточки, которые тут же и купил. В довесок девушке была презентована пара отличных зимних перчаток и ее любимые (как выяснилось) духи «Дюна». Себе Васканян купил забытые в Москве туалетные принадлежности и теплую фуфайку, поскольку в Питере оказалось прохладнее, чем он ожидал.

Ошалевшая от счастья девушка, которую так баловали последний раз лет десять назад, по окончании школы, смогла только выговорить тоном нашкодившего и пойманного с поличным ребенка:

– А как я объясню, откуда это взялось?

Артур пожал плечами. Он вовсе не собирался обсуждать с ней особенности характера ее муженька. Да и испуг Алены прошел быстро. Появился какой-то внутренний голос, сказавший: пошлешь Виталия лесом. Денег ей муж не давал и упрекнуть в их растрате не смог бы. Да скорее всего он ничего и не заметит. В свет они вместе не выходят, поэтому где он увидит эти кофточки? Не будет же рыться в гардеробе.

Остаток дня Артур и Алена провели, осматривая городские соборы, прервавшись на обед в маленьком кафе-баре возле Исаакия с великолепной кухней и потрясающе низкими ценами. Алена бывала в Ленинграде в детстве, но единственным воспоминанием (как и у большинства советских детей) остался крейсер «Аврора». Артур чувствовал, что соборы ей мало интересны, но считал своим долгом приобщить девушку к культуре. И вообще, иногда и поговорить хочется.

Наметив назавтра Петропавловку, парочка вернулась в гостиницу. Они немного посмотрели телевизор, затем поужинали в местном корейском ресторане и перешли в бар. Там Алену быстро сморило от белой текилы, и она попросилась в номер. Артуру хотелось остаться, но он решил не перечить и дотащил ее до кровати. Едва ее щека прикоснулась к подушке, как она крепко уснула, утомленная многочасовой прогулкой на свежем воздухе и спиртным. Посидев несколько минут рядом и убедившись, что Алена не проснется до утра, Васканян тихонько ускользнул в бар.

Не успел он заказать себе черный ром с колой, как к нему подсели две ночные бабочки, мгновенно оценившие его «Брайтлинг» и золотую карточку «Виза». От московских проституток питерские отличались более скромным прикидом и меньшей степенью раскрепощенности.

– Нет-нет! – с улыбкой замотал головой Васканян. – Наверху в номере жена спит. Я отпущен ненадолго. Могу угостить выпивкой, не более.

Они вежливо и с сожалением отказались. Народу в баре было совсем мало, и для этих пташек возникала опасность остаться без работы на ближайшие несколько часов. В Москве подобного не случилось бы: и выпили бы, и козлом обозвали. Культурная столица.