Жанна д'Арк

Твен Марк

Как раз в этот момент затрубили сбор, и беседа наша оборвалась.

Глава XXV

Дни пролетали впустую – ничего не решалось, ничего не предпринималось. Армия была боеспособна, но сидела на голодном пайке. Казна пустела, солдаты не получали жалованья, их невозможно было прокормить. Изнуренные голодом и лишениями, они стали разбегаться к величайшей радости легкомысленного двора. Жалко было смотреть на беспомощную Жанну. Она мучительно страдала, видя, как таяло ее доблестное войско, от которого остался лишь один скелет.

Наконец, она не выдержала и отправилась в замок Лош, где развлекался король. Она застала его

беседующим с тремя советниками: Робером Масоном, бывшим канцлером Франции, Кристофом д'Аркуром и Жераром Маше. Бастард Орлеанский также присутствовал там, и от него мы узнали все подробности о случившемся. Жанна бросилась к ногам короля и, обняв его колени, воскликнула:

– Благородный дофин, умоляю тебя: не трать драгоценного времени на бесполезные совещания, а спеши в Реймс и получи свою корону.

Кристоф д'Аркур спросил:

– Уж не твои ли «голоса» внушили тебе явиться сюда с докладом королю?

– Да, и весьма срочно.

– Тогда не скажешь ли ты нам в присутствии короля, каким же способом эти таинственные «голоса» общаются с тобой?

Это была коварная попытка заманить Жанну в ловушку и толкнуть ее на неблагоразумный шаг. Но ничего из этого не вышло. Жанна ответила просто и прямо, – даже хитрый епископ не мог поймать ее на слове. Она заявила, что когда встречает людей, сомневающихся в ее честной миссии, то обычно отходит в сторону и молится, жалуясь на их недоверие. В такие минуты она слышит исполненные милосердия, тихие, сладостные голоса: «Иди вперед, дщерь господня, и я поддержу тебя».

– Когда я это слышу, – промолвила она, – сердце мое наполняется невыразимой радостью!

Бастард рассказывал, что при этих словах лицо ее просияло в блаженстве экстаза.

Жанна просила, убеждала, доказывала, и король мало-помалу начал сдаваться, но на каждом шагу она встречала упорное сопротивление советников. Она просила, она умоляла разрешить ей отправиться в поход. Наконец, возражения были исчерпаны, и советники признали, что, пожалуй, было ошибкой распускать армию, – но как помочь этому теперь? Как можно выступать в поход без армии?

– Надо объявить набор, – ответила Жанна.

– Но на это потребуется не менее шести недель.

– Ну и что же? Важно начать! Начнем!

– Слишком поздно. Несомненно, герцог Бедфордский стягивает силы, чтобы двинуть их на помощь своим укреплениям на Луаре.

– К сожалению, это так. Пользуясь нашей слабостью, он не зевал. Мы не должны терять ни минуты, надо действовать энергично.

Король все еще колебался, говоря, что для него слишком рискованно выезжать в Реймс, когда весь путь вдоль Луары заграждают сильнейшие вражеские укрепления.

– Мы их разрушим и расчистим тебе дорогу. Ты проедешь свободно.

Такой план был более по душе королю: можно отсиживаться дома, в безопасности, и спокойно ждать.

Жанна вернулась обратно в приподнятом настроении. Сразу же все пришло в движение. Были составлены пламенные обращения к народу с призывом взяться за оружие. У городка Селла, в провинции Берри, был устроен рекрутский лагерь, к которому дружно начали стекаться люди всех сословий.

Много дней в мае пропало даром, однако к шестому июня Жанна создала новую армию и приготовилась к выступлению. У нее было восемь тысяч воинов. Подумайте, какого труда стоило собрать такую армию в такой небольшой округе и за такой короткий срок! Притом вся армия состояла из солдат-ветеранов. В сущности, в то время почти все мужчины во Франции были солдатами, ибо войны шли беспрерывно из поколения в поколение. Да, большинство французов были воинами и в то же время превосходными бегунами, частью в силу привычки, частью благодаря наследственности. Искусству бегать они обучались

в течение целого столетия. Но это не их вина: у них не было должного руководства, то есть полководцев, наделенных талантом и совестью. С давних времен король и его двор привыкли изменять полководцам, а полководцы привыкли не повиноваться королю, – каждый из них шел своим собственным путем, думая только о себе и не заботясь о других. При такой разобщенности победа была невозможна, и неудивительно, что французские войска легко обращались в бегство. А между тем, для того чтобы солдаты обрели боеспособность, им всего лишь нужен был хороший вождь, дельный, энергичный, преданный, – вождь, наделенный полнотой власти, а не десятой ее долей сообща с другими девятью генералами. И вот теперь у них был такой вождь, облеченный властью и безгранично преданный делу. И, конечно, теперь можно было ожидать успеха. У них была Жанна д'Арк, а под таким водительством их ноги должны были утратить печальную способность мгновенно поворачивать в кусты.

Итак, Жанна была в хорошем настроении. Она появлялась то здесь, то там, дни и ночи проводила в лагере, заботясь о будущем. И всюду, где бы она ни появлялась, объезжая ряды и производя смотр войскам, солдаты воодушевлялись и приветствовали ее радостными криками. Никто не мог сдержать своего восторга: она являлась словно светлое видение юности, красоты и грации, как воплощение отваги, жизнелюбия и надежд! С каждым днем она становилась прекраснее; то была пора ее расцвета: почти семнадцать с половиной лет, – уже женщина, как видите.

Как-то к нам прибыли два молодых графа де Лаваля – двое милых братьев, состоящих в родстве со знатнейшими фамилиями Франции. Они горели желанием поскорее увидеть Жанну д'Арк. Король лично представил их Жанне. И, поверьте мне, она полностью оправдала их ожидания. Ее чудный голос прозвучал для них, как волшебная флейта; ее глубокие глаза и ее лицо, озаренное пламенем великой души, взволновали их, как героическая поэма, как страстная речь, как боевая музыка! Один из них писал своим родным домой: «Это настоящее божество. Нет ничего приятнее, чем видеть и слышать ее». Поистине, более справедливых слов никогда и никем не было сказано.

Юному графу де Лавалю посчастливилось увидеть ее и тогда, когда она была готова выступить в поход и начать кампанию. Вот что он писал об этом: «Вся она была облечена в белые латы, только голова оставалась непокрытой; в руке она держала маленький боевой топорик. Когда она приблизилась к стременам и собиралась вскочить на своего могучего вороного коня, он заржал, поднялся на дыбы и всячески противился. Тогда Жанна сказала: „Подведите его ко кресту“. Крест возвышался у входа в церковь, совсем недалеко. Коня немедленно подвели. И Жанна села в седло, и конь не шелохнулся, а стоял как вкопанный. И тогда, повернувшись к церковным вратам, она изрекла своим мелодичным голосом: „Вы, отцы духовные и служители церкви, устройте шествие и помолитесь за наши души!“ После этого она пришпорила коня, встала под знамя с боевым топориком в руке и воскликнула: „Вперед, марш!“ Один из ее братьев, прибывший восемь дней тому назад, поехал с нею. На нем были также белые доспехи».

В эти минуты я находился там и все видел своими глазами. Все происходило в точности, как описано выше. Как сейчас вижу в сиянии июньского дня блестящий топорик, изящную, украшенную перьями шапочку и белые латы. Все это встает предо мной так отчетливо, как будто случилось вчера. И я поехал вместе с ее штабом – вместе с ее личным штабом в числе первых соратников Жанны д'Арк.

Юный граф умирал от желания поехать с нами, но король пока удерживал его при себе. Однако Жанна обнадежила его, о чем он и упоминает в своем письме: