Жара в Архангельске-2
Шрифт:
— Вот насчёт Салтыкова я не уверен, — произнёс Саня, — У него, как ты знаешь, эти увлечения вспыхивают постоянно, и он от каждой второй теряет голову. Честно говоря, я удивился, что он на сей раз увлёкся настолько, что собрался жениться… Но, знаешь, мне почему-то кажется, что он на ней не женится.
— Почему так думаешь? — спросил Дима.
— Так… не женится, и всё тут. Вот увидишь. Оливу только жалко.
— Думаешь, продинамит как Ириску?
— Я ничего не думаю, — Саня устало откинулся на подлокотник, — Просто мне так кажется. Да ты и сам знаешь Салтыкова… По-хорошему, тебе бы следовало Оливу предупредить.
—
— Да, тебе письмо от Стаса, — вспомнил Саня.
— Где?
— Я положил его на стол в твоей комнате.
Дима поднялся наверх по лестнице и, затворив за собой дверь кабинета, сел в кожаное кресло и надорвал конверт. Стас Кунавич, институтский приятель Димы, был теперь в армии под Ставрополем, и регулярно присылал Диме толстые письма о шести листах, исписанных крупным летучим почерком. У Стаса был дар к описанию, и он описывал свою армейскую жизнь с тем пылом и подробностями, что свойственны очень впечатлительным молодым людям. Он писал обо всём, что видел и наблюдал вокруг себя: об условиях жизни в казарме, о том, чем их кормят в столовке, о распорядке дня, о злом прапорщике, с которым у него были столкновения, о форме, которую кто-то у кого-то спиздил на днях. Обычно Дима, когда получал письма от Стаса, взахлёб перечитывал их по нескольку раз, черпая для себя из этих исписанных в клеточку тетрадных листков много интересной информации. Но сегодняшней информации, которой огорошил его только что Салтыков, ему вполне хватило, и Дима, едва пробежав глазами строчки письма, тут же сел писать Стасу ответ.
«Привет, Стас!» — вывел он первую строчку, как всегда, однообразно-классическим приветствием, — «Письмо твоё от 09.07. получил…»
Дима задумался над тем, что писать, вернее, с чего начать описывать Стасу новости. По детской привычке погрыз ручку и, метнув взгляд на окно с опущенными жалюзями, быстро накатал:
«А у нас всё как всегда, хотя новостей прибавилось. Защиту диплома мне перенесли на ноябрь, хотя я мог договориться чтобы защита ранее, да Салтыков меня подвёл. Он обещал мне, что пока будет в Питере у Москаля, надыбает мне материалов для диплома, я ему даже список составил нужной литературы. Так что ты думаешь — этот идиот ничего мне не нашёл, и на флэшку ничего не скинул — то есть, он говорит, что нашёл, и скинул, да флэшку в Питере у Москаля оставил! Я, конечно, знал, что Салтык в принципе никогда своих обещаний не выполняет, но тут он с пеной у рта обещал, когда уезжал — да, Димас, я всё сделаю, в Питере это будет куда как просто! И ты, верно, удивишься, когда я тебе скажу, что причиною всему Олива…»
Дима усмехнулся и, перевернув исписанный листок, принялся писать на обратной стороне:
«Оливу ты должен помнить, это та самая москвичка с форума, она на Новый год приезжала в Арх, даже ко мне домой заявилась с Сорокдвантеллером (кстати, они расстались — ну как ты и говорил), так что ты думаешь — Салтыкову как всегда пришла в голову дурная мысль позвать её тусоваться в Питер, и она попёрлась туда на один день. Уж не знаю, чем она ему там мозги выкрутила, но короче приехал Салтыков оттуда как пыльным мешком саданутый. Сегодня приходит ко мне домой — Димас, я на Оливе женюсь! Будешь, говорит, свидетелем на моей свадьбе. А у самого — глаза в кучку. Я короче не въехал сразу, а как въехал так, веришь ли, дар речи потерял. Ну, теперь понятно,
Вечером этого же дня Дима, как обычно, болтал в скайпе с Майклом.
— Слыхал про наше путешествие из Петербурга в Москву? — спросил его Майкл, — У Салтыкова блин в Москве вообще башню снесло из-за Оливы…
— Да Мочалыч уже над ним ржёт, что как всегда под конец лета у него башню сносит.
— Судя по тому, что произошло с нами, ты много потерял, что не поехал.
— Да блин, это всё из-за Салтыкова. Вернее его безбашенности, — отвечал Дима, — Всё без меня втихаря сидит по ночам, смски Оливе пишет.
— Да, Салтыкову наверно стыдно всё говорить, — сказал Майкл, — Просто блин сцену запомнил, как они ночью в гостиницу вломились в три часа ночи…
— Это в Москве было?
— Да, в Москве. Что в питерской гостинице было — я не видел, — Майкл умолчал о сумасшествии Оливы в Питере, — Дело в том, что перед этим он выпил почти литр водки и почти столько же коньяка. Это в последнюю ночь было, перед тем, как он прыгать с моста собрался…
— Вот идиот, с моста, с какого?
— Я сам не видел, но говорят, перед Красной площадью.
— Каменный мост?
— Ну да, а какой же ещё, — ответил Майкл, — Это Салтыков я так понял и умалчивал в Архе…
— Дак он мне тоже ничего и не говорил, я только знал, что он постоянно смсится с ней.
— Слушай, Дима, только можешь никому особо про это не рассказывать, а то за Салтыкова немного стыдно. Да и его родоки на это неизвестно ещё как посмотрят… Вообще надо чтобы его родители про это не знали. Можешь так?
— В смысле, я вообще с ними никак не общаюсь.
— Ну хорошо, как бы об этом не распространяйся в Архангельске…
— Да в принципе я никого и не вижу, ничего не знаю, только Павлегу немножко успел ляпнуть.
— Как бы сам понимаешь, какие могут быть неприятности у всех…
— Просто прямых-то доказательств нет, всё наполовину виртуально, а четыре дня, ночь и ужин в Москве ни о чём пока не говорят. Может всё пройдёт мимолётно.
— Хорошо, просто представь, как бы твои родители это всё восприняли, будь ты на его месте…
— Поживём увидим, но пока поменьше болтать об этом.
— Ну да, согласен… Тут просто я и Олива это всё видели…
Гл. 10. Разговор с отцом
Опасения Майкла насчёт родителей Салтыкова вскоре подтвердились. Несмотря на то, что Дима дал слово не распространяться об этом в Архангельске, родители Салтыкова всё-таки узнали об Оливе. Андрей приехал домой и в первый же вечер у него с отцом состоялся серьёзный разговор.
— Отец, — сказал Салтыков-младший, придя к нему в кабинет, — Отец, я женюсь.
Сергей Александрович запер в сейф бумаги и вопросительно посмотрел на сына.
— На ком? — только и вымолвил он.
— Ты её не знаешь, отец: эта девушка из Москвы.
Салтыков-старший пристально посмотрел сыну в глаза и усмехнулся:
— Ты, сынок, нынче весёлый, вижу.
— Нет, отец, я на полном серьёзе. Я люблю её, отец.
— Гм… — Сергей Александрович поднялся с кресла и, грузно ступая по ковру, прошёлся до двери кабинета и обратно. Затем сел обратно в кресло, но через секунду опять встал и заходил по кабинету.