Жара в Архангельске-2
Шрифт:
Он оторвался, наконец, от поцелуев и посмотрел ей в лицо.
— Ты такая красивая…
И снова заключил её в объятия, осыпал поцелуями.
— А где я буду жить? — спросила Олива, когда они, наконец, сошли с перрона и вышли на улицу Дзержинского.
— Я снял квартиру, — быстро сказал Салтыков, — У меня дома неудобно будет: там предки, да и ремонт…
— Ну, слава Богу, — Олива облегчённо вздохнула, — Сказать по правде, мне было бы неудобно останавливаться в доме твоих родителей…
Салтыков промолчал. Только, остановившись во дворе дома,
— Я никому тебя не отдам, слышишь? Никто не сможет помешать мне быть с тобою рядом…
Внезапно город накрыла грозовая туча. Где-то в отдалении прогремел гром.
— Щас дождь ливанёт, пошли скорее в дом! — Олива высвободилась из его объятий.
Небо и правда уже уронило несколько капель дождя. Когда Салтыков и Олива вошли в тёмный подъезд и поднялись на девятый этаж, дождь косым ливнем хлынул как из ведра.
Квартира, в которую Салтыков привёл Оливу, оказалась какой-то обшарпанной и мрачной, какими вообще бывают съёмные квартиры. Из мебели в комнате стояла только старая раздолбанная софа да платяной шкаф; кухни же не было вовсе.
— Ты пойдёшь в душ? — спросила Олива, разбирая свой рюкзак.
— Иди, я потом.
…Она вышла из душа, переодетая в длинную ночную сорочку до пят и, сложив одежду, ещё медлила около тумбочки. Салтыков лежал на постели и курил. Выбросив бычок за окно, он подошёл к Оливе сзади, погладил по спине, поцеловал-укусил в шею. И произнёс:
— Я ревную тебя к Гладиатору.
— На каком основании? — удивилась она.
— Он испытывает к тебе симпатию.
— Ну и что? Я тоже испытываю симпатию к Гладиатору, — сказала Олива, складывая футболку в рюкзак.
Салтыков больно сжал ей запястье руки.
— Ты не так поняла. Симпатию — в смысле, нравишься ты ему.
— Ну, а мне-то что делать?
— Ничего не делать, — отрезал Салтыков, — В походе ты будешь со мной, а не с ним.
Олива подавила вздох. «Вот опять он всё за меня решил, — подумала она, — И зачем он мне только сказал про Гладиатора? Я бы и знать ничего не знала. А теперь он у меня из головы не выйдет…»
— Но послушай… — возразила Олива, — Я же ничего тебе не обещала. Я сама не разобралась в своих чувствах к тебе. Я не хочу тебя обманывать… Но что будет, если Гладиатор мне тоже понравится? Ведь сердцу-то не прикажешь…
— Только попробуй! — сказал Салтыков, — Если будешь мутить с Гладиатором, я сначала ему голову оторву, а потом тебе.
— Но…
— Никаких «но». Ты моя девушка. И точка.
— Ты говоришь, что любишь меня, но ты делаешь меня несчастной…
— Ты должна принести мне эту жертву. Я всем объявлю, что женюсь на тебе. И тогда Гладиатор сам к тебе не подойдёт, он такой.
Салтыков опять принялся за свои ласки. Он попытался проникнуть ближе к её телу, но запутался в длинных полах Оливиной сорочки.
— Зачем ты одела эту ночнушку? Сними её! — потребовал он.
Олива скрестила руки на груди и, опустив глаза, тихо произнесла:
— Ты обращаешься со мной как с вещью…
Салтыков
— Я понимаю, что секс для вас, парней, очень важен, — сказала она, — Но и ты тоже постарайся меня понять. Ты помнишь, два года тому назад я писала на форуме, что меня бросил парень. Теперь я не хочу повторять той же ошибки и сразу скажу тебе правду. Да, я девственница, несмотря на то, что мне в этом году двадцать один год. Пусть лучше ты будешь знать об этом сейчас, сразу… — голос её дрогнул от волнения, — Вовка бросил меня потому, что я не смогла дать ему то, чего он хотел — секса. Я была не готова к этому и морально, и физически, а ждать пока я буду готова он не захотел. Ты, конечно, тоже можешь бросить меня по этой же причине… Поэтому я боюсь сближаться с тобой сейчас, так как знаю, что мне будет больно, когда ты уйдёшь…
— Господи, Олива, я никуда от тебя не уйду! Я всегда с тобой буду!
— Это ты сейчас так говоришь. Вспомни, ведь тогда… ну, помнишь, два года назад, когда мы только познакомились на форуме и переписывались — ты же первый перестал мне писать… А мне — я тебе прямо скажу — было очень горько тогда от этого, ведь я привязалась к тебе по-своему…
— Но я же тогда не знал тебя так, как знаю сейчас…
— Ты меня и сейчас не знаешь как следует, — возразила Олива, — Я долго думала о нас с тобой, все эти две недели думала… Знаешь, я ведь люблю тебя, я всегда любила тебя как друга, как брата. Но всё-таки, подумай ещё раз, если тебе от меня нужен секс, сейчас я не смогу тебе этого дать… Да, я не хочу тебя терять, да, мне будет больно, если ты от меня отвернёшься, но лучше всё это решить сейчас, пока не поздно…
Салтыков помолчал минуту, словно обдумывая. Потом, наконец, произнёс:
— Я тоже не хочу тебя терять и отворачиваться от тебя не буду. Любовь, по моему мнению, не базируется на сексе, поэтому мне неважно, чтобы любить тебя, как ты относишься к сексу. Тем более, что любовь — это чувство, а секс — лишь способ получить удовольствие. Да, ты меня нереально заводишь в сексуальном плане, да, у меня всё встаёт от одного взгляда на тебя, ты единственная девушка, на которую я так реагирую, но люблю-то я тебя не за сверхъестественную сексуальную привлекательность, а за твой безграничный внутренний мир, за твою душу, за твой талант, за твой обворожительный взгляд…
Олива благодарно обняла его.
— Спасибо тебе, что ты понял меня, — произнесла она, — Просто понимаешь, я ещё не готова… Пожалуйста, дай мне немного времени, не торопи меня, не гони коней. Я обещаю, что не буду тебя долго мучить.
— Конечно, любовь моя. Ради тебя я готов ждать ровно столько, сколько необходимо.
Салтыков привлёк её к себе и поцеловал в губы.
— Я люблю тебя…
Внезапно небо за окном прорезала молния, и последние его слова потонули в раскате грома.