Жасминовый дым
Шрифт:
Они стали препираться, советовали не поднимать шума. Гость из центра стоял в стороне, у кучки подстреленных фазанов, – наблюдал с интересом. Вадимыч, склонившись на капот «Нивы», заполнял акт. Приезжие заторопились: связав скатерть с нетронутой едой в узел, кинули в машину.
– Ружья я у вас конфискую, – предупредил егерь.
Переглянулись.
– Остановитесь, – крикнул Вадимыч, когда они захлопывали дверцы.
«Нива» рванула с места, пошла напрямик в степь, но егерь на мотоцикле быстро догнал её. Сорвав на ходу из-за спины ружьё, сделал предупредительный выстрел – в воздух. Они, не останавливаясь,
И тогда он ударил из второго ствола. Метил тоже в колёса, но его подбросило на ухабе, и заряд дроби, шагов с пятнадцати, разнёс заднее стекло машины. Гость в замшевой кепке сидел как раз посередине.
Из чемодана с металлическими уголками Вера вытащила затёртую канцелярскую папку, нашла в кипе бумаг копию приговора. Схема события в нём была вычерчена опытной рукой: факты, логически вытекая один из другого, утверждали: «Подсудимый, превысив служебные полномочия, применил огнестрельное оружие. В результате произведённых выстрелов гражданину Чугрееву А.А. нанесено тяжкое телесное повреждение затылочной части головы, несовместимое с жизнью».
Костину, впервые державшему в руках судебный документ, приговор казался убедительным, но, взглянув на Веру, понял: она ждёт от него возмущения несправедливостью и – немедленной помощи.
– Опытного юриста, конечно, поискать можно, но, поймите, стоит ли? Вадимыч же сам не отрицает: в машину стрелял, значит – виноват.
– Нет, не в машину, – Вера пристукнула кулачком по колену. – Он в колёса стрелял! А тут – ухаб, его подбросило. Он не умышленно, понимаете, нет? Он случайно.
– Но там же почти везде ухабы, и он мог предположить…
Виктор слышал свой чётко-размеренный голос, правильные свои слова, а сам, вспоминая Вадимыча, думал: «Конечно, не мог, был ослеплён преследованием, был вне себя из-за их обмана, иначе бы разве стрелял!»
– А если б они в него попали? – перебила его Вера. – Они в него ведь тоже стреляли.
– Но в приговоре об этом ни слова.
– Да они ж никогда не признаются! И других свидетелей нет! Они обманули всех – вначале его, потом суд…
У неё прерывался голос. Костин потянулся к электрочайнику на приставном столике, плеснул из него в чашку, взглянув мельком в окно: внизу по влажно-блестящей улице густо шли автомобили – рабочий день уже кончился; вот сверкнул лаком, повернув за угол, к подъезду, знакомый «мерседес» с синей мигалкой наверху, автомобиль «хозяина» их ведомства. Видимо, министр тоже уже наработался.
– Ну, и зачем Вадимыч за ними погнался, – сказал Виктор, когда Вера, отпив несколько глотков, казалось, стала успокаиваться. – Подумаешь, пяток фазанов, да и тех браконьеры с собой не взяли.
– Не понимаете, нет? – Вера отставила чашку. – Не из-за фазанов вовсе. Из-за вранья! Довели его! Вы все довели, то один, тог другой в заказник лезли.
– Ну, меня-то он сам повёз, так что уже не все.
– Знаю, как повёз, – Вера сердито сощурилась. – Дразнили кинокамерой. Он с тех пор таких, как вы, сильнее всего запрезирал. Да это из-за вас он человека убил!
– Успокойтесь…
– Из-за вас! Вы теперь должны… Вы обязаны… Он же в тюрьме сидит!.. – голос её сорвался на крик. – Ведь если б вы тогда не приехали….
Если б он тогда не приехал!.. Да, конечно, всё могло быть иначе. Во всяком
– Я найду вам хорошего адвоката, но за исход дела не ручаюсь…
Костин снял трубку внутреннего телефона.
– Хозотдел? Семён Иванович, у нас там в гостинице местечко найдётся? Да-да, гость из глубинки… Из самой дальней… Спасибо, я ваш должник. Кстати, хотел спросить: не подскажете, где могут на моей «ауди» стёкла поменять?.. Хочу тонированные поставить… Поможете? Ну и отлично. Я зайду, договоримся.
10
До конца дня он успел отправить Веру на служебной разъездной «Волге» в ведомственную гостиницу, созвониться со знакомым адвокатом, спуститься на второй этаж в хозотдел к Семёну Ивановичу, чтобы получить от него необходимые инструкции по поводу тонированных стёкол. И – не опоздать в театр (несмотря на пробки!), где у ярко освещённого подъезда в суматошно-праздничной толпе его ждала жена.
Пьеса была странная, очень модная. Полуголые актёры изображали то ли коммунальную квартиру, то ли психиатрическую лечебницу, дрались и пели, но залу нравилось. Закончилось всё это долгими аплодисментами.
И к дому приехали без проблем, улицы уже были полупустыми. Поужинав, Костин заглянул в комнату сына-пятиклассника, тот как раз выключал свой ноутбук, где у него таился неиссякаемый запас компьютерных игр. Увлечение ими Виктор считал опасным и потому, по возможности, контролировал сына. «Отбой? – кивнул ему Костин. – Всё в порядке?» И отправился укладываться сам.
Он валился с ног – так ему хотелось спать, но заснул не сразу. Вслушивался в неясные, долетавшие из форточки шорохи шагов запоздалых прохожих, и ему, уже засыпающему, казалось: то затихая, то оживая, шелестит за окном тростник. Представлялось, как там, на улице, острые его стебли прорастают сквозь асфальт, тянутся вверх, к восьмому этажу, встают, колеблясь, гигантской шевелящейся массой. Вот они прокалывают бетонные стены, скребутся шершавыми, как наждак, листьями о книжные полки, склоняются над тахтой. А вверху, над путаницей стеблей и листьев, проносятся тёмнокрылые силуэты, и что-то рядом беззвучно вспыхивает и гаснет, и подстреленные птицы с мягким стуком падают на пол. Их становилось всё больше, и вот Виктор, решив встать, спустил на пол ноги, наступил на скользкую тушку, услышав, как в ней что-то хрустнуло, и пошёл к двери, раздвигая тростник, силясь перешагнуть через лежащих сугробом птиц, но это ему не удалось, и он стал медленно падать, ощущая руками, лицом, всем телом их холодные перья.
Очнувшись, он открыл глаза, увидел, как шевелится от слабого сквозняка оконная штора. Осторожно встал, прислушиваясь к ровному дыханию жены – кажется, не разбудил. Вышел на кухню. Был третий час ночи. Виктор курил, вспоминая вчерашнюю встречу с Верой, степную командировку и браконьерскую свою охоту, в которой зачем-то снимал эффектно падавших под выстрелами фазанов… Зачем? Ну, показал однажды свой командировочный фильм приятелям, услышал сдержанную похвалу и последующую реплику: «А вот если б ты в Африке стрельбу по львам снял!..»