Железная земля: Фантастика русской эмиграции. Том I
Шрифт:
Однажды днем на площади перед королевским дворцом была устроена особо грандиозная демонстрация.
В полном порядке шли густые массы народа по восемь человек в ряд с черными знаменами, соединившись по цехам и профессиям.
Впереди шли могильщики. Они несли гробы и кричали:
— Вот наши гробы! Они пусты так же, как и наши желудки. Нам нечего есть. Дайте нам право на жизнь — дайте нам Смерть!
За ними шли доктора и аптекари с черным знаменем, на котором была изображена мертвая голова с костями.
— Вот наши инструменты! Вот наши лекарства! Они раньше были всемогущи, они несли с собою Жизнь и Смерть, теперь они бессильны, как бессильны и мы, умирающие с голоду! — Дайте нам Смерть!
Еще дальше шла процессия профессионального союза самоубийц:
— Мы не можем так больше жить! — кричали они. — Это наглая эксплуатация! Мы работаем 24 часа в сутки, стараясь умереть! От яда переходим мы к ножу, от ножа к револьверу, от револьвера к веревке. Отчаявшись повеситься, мы спешим утопиться. Мы бросаемся с шестых этажей, мы стряхнули своими телами вековую пыль пропастей, стараясь убиться насмерть, — но мы не можем! 24 часа в сутки работаем мы, а платы не видим. Дайте нам Смерть!
Потом шли другие цеха и союзы и у всех на знаменах была надпись: «Хлеба и Смерти!»
Буржуазия тоже приняла участие в демонстрации, только она сделала это не лично, а через газеты.
Во всех газетах были в траурных рамках напечатаны громадные столбцы объявлений, занимающие собой бесконечное количество страниц.
«Фирма такая–то с прискорбием извещает, что неизвестно куда скрылась Смерть!»
«Общество купцов такого–то города сим объявляет, что сбежала Смерть. Доставившему будет выдана награда».
«Сословие адвокатов, стоявшее всегда впереди требований народа, сим извещает, что оно глубоко протестует против насилия правительства, выразившегося в отобрании права на Смерть».
Только общества страхования жизни оказались не с демонстрантами — почему, понятно каждому.
Так делалась революция.
И король все это видел и понял, что надо что–нибудь предпринимать для спасения трона и династии.
Он издал манифест, в котором, соглашаясь, с присущей ему монаршей милостью, на все условия и требования, предъявленные ему возлюбленным народом, вводил институт смертной казни всех видов и сортов, от простого повешения до четвертования, колесования и пр., и пр.
Но манифест остался клочком бумаги — Смерти не было, а революция тоже не могла ничего поделать, так как была бескровной!
Напрасно король объявил, что нашедшему Смерть отдаст он свою дочь в жены и половину царства — Смерть не находилась.
Объясняется это тем, что Весельчак в то время беспробудно пьянствовал и газет не читал, почему о происходящем и не знал. Но однажды утром, как уже говорил я, проснувшись без копейки в кармане, решил он добывать себе пропитание показыванием Смерти в клетке.
Так как малый он был смелый и неглупый, он решил сразу поставить дело на широкую ногу и отправился в саму столицу, на саму площадь у
По дороге останавливался он у многих трактиров и много пил, однако секрета своего не разбалтывал, хоть в голове у него и шумело.
Смерть выдавал он просто за обезьяну, только без хвоста, ну а на обезьяну, да еще худую как Смерть, не очень–то много охотников любоваться найдется!..
Сам он ничего не знал ни о революции, ни о манифесте, ни об объявлении.
Выехал он на площадь и столь народ зазывать:
— Вот Смерть в клетке! Смотрите, граждане, вот Смерть в клетке! Не теснись! Но толкайся! Плати по пятаку с рыла! Дай маленьким вперед пройти — им дольше вашего Смерти ждать!
Первыми прибежали старики и самоубийцы. Озверели, с палками на Весельчака лезут: выпускай, такой–сякой, Смерть!
Последним прибежал начальник полиции. Моментально арестовал Весельчака и за обман и за спекуляцию на на родном бедствии и предоставил по начальству. Начальство ради такого экстренного случая отправилось во дворец и туда же отвезли Весельчака со Смертью.
— Как же ты докажешь, что это действительно Смерть, а не обезьяна? — спросил король. — Согласись сам, не могу же я отдать за тебя свою дочь, не убедившись!
— Как докажу? — сказал Весельчак. — А вот выпущу ее сейчас из клетки, так она сама докажет!
И пошел к клетке.
— Стой, стой! — окликнул его король и замялся. — Ты бы ее лучше того… на площади выпустил. Все ей свободнее будет, больше простора! Выпускать так выпускать, — это ведь не канарейка!
Между нами говоря, король любил пожить.
Вывезли клетку на площадь, и приладился было уж Весельчак длинным багром открыть клетку, как вдруг вспомнил, что косу Смерти не чердаке забыл.
Пока посылали за косой нарочного, пока он успел вернуться, город разукрасился флагами, цветами, гирляндами, плакатами: «Добро пожаловать!» и все высыпали на улицу — рады невесть чему.
Председатель профессионального союза самоубийц, конечно, потребовал, чтоб ему предоставили честь открыть клетку, но Весельчак требование отклонил, так как, будучи анархистом–индивидуалистом, не терпел никаких профессиональных союзов.
Когда привезли косу, оказалось, что она вся зазубрена и изъедена ржавчиной.
Весельчак, который уже успел почувствовать себя героем дня и влюбиться в королевну, испугался даже, что Смерть не сможет работать такой косой, и прослывет он, Весельчак, обманщиком, а значит, и мужем королевны не будет, но делать нечего, сунул косу в клетку и дернул багром за дверцы.
Тут… Тут все и попали под ржавую косу и остался один недорезанный автор.