Железная земля: Фантастика русской эмиграции. Том I
Шрифт:
— Я не упал, а прилетел с Земли, — ответил я старику.
— С Земли, с Земли, — засмеялись вокруг. — Подите выспаться, иностранец.
— Этот русский пьян, как свинья.
— Русские всегда скандалят.
— С Земли, с Земли — ха, ха, ха…
За моей спиной смеялись сипло и простуженно, — я еле вырвался из грубой толпы. За углом я очистил снег с колен и с груди.
Улицы, улицы…. Как странно, как тягостно знакомы марсианские улицы, громады серых, тяжких и холодных домов, а на всех углах
На углу я увидел обычный газетный киоск, а в киоске старушку–газетчицу, обернутую байковыми платками. Но ведь я знаю эту газетчицу: каждое утро она продает мне газету и каждое утро жалуется мне, что марка все падает, что маргарин дорожает, что в Германии будет голод и зимой придут большевики…
Я побежал, дрожа от ужаса. Все это походило на сумасшествие. Я потерял на бегу мои радиоящики, я обрывал с пальцев тонкие плетения моих летательных тросов. «Сумасшествие, сумасшествие, — думал я. — Весь мой полет — бред безумия…»
Меж облетелых деревьев мелькали автомобили, провизжал на железных рельсах красный трамвай. «Я безумен, — подумал я, — у меня один путь — под трамвай…» Но в эту минуту попался мне навстречу малыш–школьник. Я хорошо помню его румяное на свежем холоде лицо, и голые крепкие ножки в коротких синих штанишках, и рыжий ранец за спиной. Я тронул его за плечо:
— Постойте… Скажите, это город Берлин?
— Ну конечно, Берлин, — изумленно и тревожно глянул на меня малыш.
— Значит, я в Германии, в Европе, на Земле?
— Да, да, — где же иначе, — на Земле.
— А это какая улица?
— Уландштрассе… Пустите меня!
Малыш вырвался. Я не преследовал его, я все понял мгновенно: ежели на Марсе все жизненные условия равны нашим земным, то, должно быть, на Марсе все то же самое, что и на Земле, все то же самое, как зеркальное отражение, до мельчайших подробностей.
Марс — двойник Земли. Я понял это и мне оставалось только проверить мое заключение. Я попал в зеркало Земли, и я должен отыскать в нем моего двойника, — самого меня.
В несколько прыжков я был у № 90.
Я влетел по лестнице в пансион фрау Брунс. Меня никто не видел: фрау Брунс, вероятно, ушла на базар.
Проверяя себя, — я нарочно постучал в дверь моей комнаты: ежели я на Марсе, мне должен отозваться мой двойник… И вот я услышал глухой голос:
— Войдите!
Я вошел и увидел, что мой двойник, я сам, идет мне навстречу. Он был в расстегнутой меховой шубе, без шапки, с искаженным, бледным лицом и блуждающими глазами…
Повторяю, — мне все стало понятно: Марс — двойник Земли и обе планеты взаимно повторяют себя во всем, отражая друг друга в каждом движении бытия, как зеркала.
Следовательно, в те мгновения, когда я вылетел на Марс, —
— Я прилетел к вам с Земли, — отрывисто сказал я.
— Я понял вас, — отвечал он растерянно и глухо. — Вы опередили меня на 1/юо секунды. Я шел уже к окну, когда вы в него прыгнули. Еще миг и вы никогда не увидели бы меня: вы бы остались на Марсе, а я, вместо вас, попал бы на Землю.
— Но ведь это то же самое, что Марс, что Земля…
— Теперь я вижу, что то же самое.
— Значит, и на Марсе та же ложь, нищета, злоба и кровь, что и у нас.
— Да, — та же.
— И большевики — вместо России, и поглупелая и оподлевшая Европа, и падение марки, и маргарин…
— Все то же, все то же самое. Как в зеркале. Мы — ваше отражение, или вы — наше, но все то же.
— Это очень скучно.
— Я думаю так же. И знаете что, — лучше вам вернуться на свою планету.
— Но я потерял свою летательную машину, мне не вернуться на Землю, — сказал я.
— У меня машина в порядке. Тогда на Землю полечу я, а вы оставайтесь вместо меня на Марсе… Я лечу, прощайте.
Он наскоро пожал мне руку, бросился к окну и распахнул раму. Через мгновение моего двойника–марсианина не было в моей комнате.
Теперь вы, мой уважаемый и милый доктор, каждый день уверяете меня, что я, разбив в моей комнате зеркало и приняв в нем свое отражение за двойника, — выкинулся в нервном припадке в окно.
Вы каждый день уверяете меня, уважаемый доктор, что я вовсе не на Марсе, а на Земле, и что я вскоре оправлюсь от моих потрясений.
Милый доктор, — Вы меня не проведете… Какая же это Земля, когда я вчера видел здесь, в палате № 8, двойника безумного, бедного Генриха. Мне очень жаль этого поме
шанного марсианина — виновного лишь в том, что его земной двойник, берлинский студент, — помешался где–то там на бесконечно–далекой отсюда Земле.
В заключение не могу выразить Вам благодарности за тот уход, которым Вы окружили меня в Вашей марсианской психиатрической лечебнице.
О себе скажу, что изредка я хочу снова приняться за чертежи моей летательной световой машины, чтобы с Марса вернуться на Землю, но опасаюсь, что тяжкие испытания пережитого не позволят мне этого сделать.
Никогда, неужели никогда не увижу мою Землю…
Доктор, — мне бы Россию поглядеть, не марсианскую, а земную Россию, милую мою…
Россия, Россия — где ты?… Боже, — какой раскаленный обруч давит на голову. Не хочу, не хочу я быть больше на Марсе. Где ты, моя родная земля?