Железнодорожница 2
Шрифт:
В другом углу — какая-то неизвестная мне бандура на ножках. Я подошла поближе — проигрыватель для пластинок. А на передней панели — большие круглые ручки для регулирования громкости. И для поиска радиоволн, наверно.
Из ванной пришел Дима. Я встала ему навстречу, и мы опять крепко обнялись.
— Твои звонили?
— Да, спрашивают, приеду я или с ночевкой останусь.
— Конечно, останешься, — засмеялся он. — А если все же поедешь, я тебя провожу до самого дома. Хотя метро скоро закроется, придется такси вызывать.
— А сам потом до утра будешь возвращаться? Тебе же утром
— А, сегодня все равно не уснуть, — махнул он рукой, — мы с тобой столько всего еще не успели! Притащил продукты, хотел тебя угостить…
— А я, вообще-то, уже голодная, — закончила я мысль с шутливым упреком. — Ладно, сделаем так. Ты сейчас иди на кухню и накрывай стол, а я пока своим перезвоню и тоже в душ схожу.
Когда я вышла из ванны на кухню, одетая в Димину рубашку, то ахнула.
Во-первых, меня изумили размеры кухни. Она была гораздо больше нашей на Енисейской, и даже с выходом на балкон. Вдоль одной стены располагался кухонный гарнитур с мойкой. У стены напротив стоял холодильник и нормальный такой обеденный стол, за которым с легкостью могли поместиться три человека.
Во-вторых, стол был что надо. На белой узорчатой клеенке стояла бутылка шампанского, ваза с фруктами и блюда с жареным мясом и картошкой.
— Ну, ты даешь! — не удержалась я от восхищения. — А я еще хотела тебе помочь по хозяйству! Да ты один лучше нас двоих справился! Везде чисто, все наготовлено.
Мы замечательно поужинали, а потом Дима сказал:
— Ой, Альбиночка, я тебе сейчас такое покажу, ты упадешь!
Интересно, и чем же он собрался меня удивить?
Мы подошли к той самой бандуре на ножках. Ну, радиоприемник, ну, проигрыватель. Неужели он думает, что я такого никогда в жизни не видела? Конечно, мы на Енисейской проживаем небогато, но все же.
Я опустилась в кресло, а Дима включил агрегат и принялся крутить колесико. Красная полосочка тем временем перемещалась с канала на канал.
— Представляешь, поймал вчера «Голос Америки»! — с восторгом поделился парень. Его собственный голос при этом дрожал от возбуждения.
«Что? Какой еще „Голос Америки“? И что в этом такого особенного?» — чуть не спросила я, однако, вовремя прикусила язык. Потому что мой собеседник точно был уверен, что мне хорошо известно это название.
И я восторженно захлопала глазами:
— Да ты что? Здорово!
Хотя совершенно не понимала, о чем он говорит, и какой еще «Голос Америки», если в это время наши государства находились в состоянии холодной войны.
— Подожди-подожди, я же точно помню, что вчера поймал его на этой частоте! А, на этой, наверно! Точно! Слушай!
Дима уселся на пушистый ковер рядом с приемником.
Неожиданно четкий и ясный голос диктора произнес:
— Вы слушаете «Голос Америки» из Вашингтона! — следом полились позывные и опять: — Вы слушаете «Голос Америки» из Вашингтона! Передаем последние новости.
И вдруг из приемника на нас обрушился целый ураган какой-то немыслимой какофонии — скрежет, лязг, грохот, обрывки чьей-то речи, — и как еще можно назвать смесь этих адских звуков.
Я поморщилась и невольно закрыла уши руками. Дима сделал звук потише.
— Может, сейчас пройдет, — разочарованно приговаривал
До меня постепенно стал доходить смысл происходящего. Скорее всего, эта радиостанция запрещена в нашей стране. Ну или руководство очень не хочет, чтобы граждане ее слушали. Поэтому всеми силами старается заглушить передаваемый сигнал.
Но Дима — советский офицер! — он-то как может такое слушать? Он что, антисоветчик? Страшно даже мысленно такое слово выговорить. Интересно, о чем говорят на этих радиопередачах? Не о том ли, что Советский Союз представляет угрозу для всего прогрессивного мира и прочую лабуду?
Меня бросило в жар, даже испарина на лбу выступила. Я промокнула лицо рукавом рубашки как можно незаметнее.
Блин, блин, только бы он не почувствовал мой страх и недоумение! Тогда точно спалюсь! Ведь, если помыслить логически, парень уверен, что я полностью его понимаю и поддерживаю. Иначе как он мог продемонстрировать мне такое? Так, значит, они с Альбиной не только любовью связаны? Выходит, они по всем вопросам друг друга понимают и поддерживают?
— А вчера что же, не глушили? — спросила я, изображая крайнюю степень разочарования. Эх, не смогу такую передачу послушать!
— Да тоже глушили, но не так сильно. Кое-что удалось разобрать. Видишь, как они делают? Сами обо всем умалчивают и другим не дают рассказать!
— Честно говоря, очень хотелось послушать, — протянула я обиженно, — у нас-то дома даже радиолы такой нет!
Интересно, а до расставания Альбина слушала с Димой такие передачи? Почему-то мне кажется, нет.
— А помнишь, как мы слушали и «Голос Америки», и радио «Свобода» у меня дома?
— Конечно, помню, — тепло улыбнулась я, стараясь, чтобы волосы на голове не поднялись дыбом. Значит, все же слушали. Поэтому он так свободно и разговаривает со мной на такие темы.
— Все-таки гласность — великое дело. Ну нельзя замалчивать такие вещи! Например, про «Обухов» — полная тишина! Люди догадки строят, сколько человек на самом деле там погибло. У матери знакомая в Управлении портом работает, так с нее подписку взяли, чтоб никому ничего не рассказывала!
— Серьезно?
— Серьезнее некуда, — подтвердил Дима, — как судно перевернулось в начале мая прямо у причальной стенки, да как слухи по городу поползли, мама сразу у этой знакомой спросила. А та ей, мол, извини, но я подписку давала не разглашать подробности. Могу лишь сказать, что официально погибли девять человек. Мама говорит, а на самом деле сколько? В ответ — тишина. Но там не может быть всего девять человек. Ты, кстати, видела этот ужас?
— Я? Нет, как-то не ездила в сторону порта.
Да и попала я в это время не в начале мая, а в конце, так что…
— Ладно, как домой вернемся, я тебя туда свожу, посмотришь. Такая громадина — и лежит до сих пор на боку у пирса.
— Кошмар! — я живо представила себе эту картину.
— Ну, это же плавбаза, — продолжал кипятиться Дима, — представляешь, какой там был экипаж, не меньше тысячи человек! И как раз на следующий день должны были в море выходить. Соответственно, почти все на борту были. А еще провожающие, а еще девицы легкого поведения.