Железнодорожница 2
Шрифт:
Потом мы прошли через парк с уютными лавочками и агитплощадкой с деревянной сценой. И вскоре уже стояли возле очередной пятиэтажки, в которой и жила дочь Валентины Николаевны.
— Как же тут здорово, — не удержалась я, — мы непременно будем ходить сюда гулять.
— И это еще далеко не конец аллеи, — с гордостью поддакнула моя спутница. Словом «аллея» она называла ту самую тропинку между речкой и зелеными насаждениями. — Этой дорогой можно выйти прямо к заводу «Аметист». Ой, а ты же из этого района. Неужели ни разу здесь не была?
— Да не случалось
— Понятно. Ну вот мы и пришли.
Валентина Николаевна постучалась в деревянную дверь на четвертом этаже.
Дверь открыла девчонка лет четырнадцати-пятнадцати на вид. С черными длинными распущенными волосами, в коротком шелковом халатике. Доброжелательная улыбка, заготовленная для гостей, медленно сползла с ее лица при виде Валентины Николаевны.
— Здравствуй, Таня, — поздоровалась Валентина Николаевна.
— Здрасьте, — буркнула девица.
— А ты одна дома?
— Одна, проходите, — и она посторонилась, пропуская нас в прихожую.
Глава 25
Мы вошли в полутемную прихожую.
— Познакомьтесь, — сказала Валентина Николаевна, — это Таня, сестра мужа моей дочери. А это Альбина, дочь моего нового мужа.
О, так женщина уже позиционирует деда как мужа?
— Очень приятно, — кивнула я девушке, хотя ничего особо приятного ни я, ни она не испытывали. Интересно, чем вызвана ее холодность, если не сказать, враждебность? Может, ждала кого-то в гости, а тут мы?
Квартира оказалась трехкомнатной и по расположению чем-то напоминала квартиру тети Риты в Москве. Обстановка более чем приличная. В зале, куда мы втроем прошли, стояла громоздкая полированная «стенка», совсем новая. Пианино, тоже полированное, стояло с открытой крышкой. Кто-то здесь часто музицирует. Диван с мягкими красными подушками притягивал броской красотой и уютом. В углу на тумбочке красовался цветной телевизор. На полу паласы, на стенах ковры. В хрустальной вазе на самом видном месте в «стенке» — искусственная розочка.
— А где все? — робко поинтересовалась Валентина Николаевна.
— Родители уехали на дачу, сегодня ж пятница, — пожала плечами Таня и села на стул у пианино, — Сергей с утра поехал на соревнования по парусному спорту. А вот где ваша Ирка — понятия не имею. Она нам не докладывает.
Сергей — это, должно быть муж дочери Валентины Николаевны. Женщина рассказывала, что он учится в морском училище. Что скажешь, молодец парень — и учится, и спортом занимается.
— И давно ее дома нет? — поинтересовалась Валентина Николаевна, присаживаясь на диван. Я села рядом.
— Да дня два уже где-то гуляет.
— Как, беременная и гуляет?
— И что, что беременная, — фыркнула Таня, — переносит она легко, живот пока не виден. Да и не станет она свой образ жизни менять из-за какой-то там беременности. А вы надеялись, что она засядет дома и начнет щи варить?
— Так она и по дому ничего не делает?
— Абсолютно ничего.
— Странно, — пробормотала
— Так она все умеет, только не делает ничего. Однажды ни с того ни с сего приволокла курицу из магазина. И принялась ее запекать в духовке. Со специями. По-моему, даже замариновала предварительно. Все, как положено. Мы с мамой смотрим на это. Ну, думаем, невестка наша за ум взялась, решила в кои-то веки мужу еды приготовить. Знаете, чем закончилось? Она эту курицу завернула в газетку и пошла в гости. Оказывается, для шалмана закуску готовила.
— Для какого шалмана? — не поняла я.
— Для собутыльников своих.
— А-а…
— А вы какими судьбами? — вдруг спросила девица у Валентины Николаевны. — Мы думали, вы уехали к матери куда-то в Подмосковье.
— Моя мать живет не в Подмосковье, а в Тульской области, — объяснила женщина, — я к ней ездила в гости этим летом. Но постоянно я живу здесь, кстати, не так далеко от вас, на Енисейской.
— Хм, — в Таниных прищуренных глазах отчетливо промелькнула палитра мыслей — от отчаянной надежды до решимости на чем-то настоять. И мне это жутко не понравилось.
— Ладно, мы тогда пойдем, — неуверенно начала я, соображая, как бы поскорее откланяться. Раз дочери Валентины Николаевны все равно дома нет, смысл сидеть тут и мешать молодой девушке наслаждаться отдыхом? В кои веки многочисленные члены семейства куда-то отчалили.
— А послушать не хотите? — вдруг злобно кинула нам Таня.
— Что послушать? — я с самым наивным видом кивнула на пианино. — Вы хотите нам сыграть сюиту Шостаковича?
— Нет, — девица со стуком захлопнула крышку инструмента. — Я хочу, чтобы вы послушали, что ваша Ирка у нас здесь вытворяет! И поняли, как я ее ненавижу!
Вот не было печали!
— Я знаю, Таня, — мягко пыталась остановить ее Валентина Николаевна, — уж мне ли неизвестны выкрутасы дочери? Просто я надеялась, что теперь, когда будет ребенок…
— И что изменится от того, что будет ребенок? — кипятилась девушка. — Вы поймите одно — этот ребенок станет очередной нашей проблемой. И вашей тоже! Потому что мы не станем молчать, когда этого младенца скинут на нас! Мы будем вам звонить… А кстати, продиктуйте-ка ваш новый адрес и телефон.
Валентина Николаевна беспомощно посмотрела на меня.
— Записывайте, — решительно сказала я девице, схватившей записную книжку, — Енисейская, двадцать два, квартира двадцать восемь. Телефон…
Я намеренно изменила в адресе и телефоне по одной-единственной цифре. На всякий случай. Если правда вскроется и последуют возмущения, скажу, что меня не так расслышали.
Таня отложила в сторону записную книжку.
— Как же так, Валентина Николаевна? — с горьким упреком заговорила она. — Вы скажите честно: вы ведь знали, что ваша дочь не только гулёна и пьяница, но еще и отвратительная, мерзкая воровка? Неужели нельзя было сказать об этом на свадьбе, предупредить нас, честных людей? Да мы ни в жизнь бы не прописали ее в нашей квартире!