Железнодорожница 2
Шрифт:
Особенно меня ошарашила Раиса Федоровна. Пришла она как-то в мой отдел и, зябко кутаясь в свою неизменную шаль, с улыбкой начала:
— Альбина, я занимаюсь организацией самодеятельности в нашем учреждении.
— Замечательно, — подняла я на нее заинтересованный взгляд. Интересно, что входит в ее обязанности? Она решила какую-то часть делегировать мне?
— Так вот, я хочу тебя пригласить петь с нашим хором на торжественном концерте.
— Что? — я готова была рассмеяться. — Раиса Федоровна, милая, да я же не то, что петь — я вообще с музыкой
— Жаль, — расстроенно смотрела она на меня, — но ты можешь просто поучаствовать для массовки.
— Как это? Рот пооткрывать?
— Ну почти что. Петь у нас есть кому. И фонограмма хорошая. А вот таких заметных женщин в составе очень хотелось бы видеть.
— А я заметная?
— Ну, у тебя такой макияж красивый, и вообще ты у нас модница.
— Да я же на работу в форме хожу.
— А я тебя видела однажды в городе, когда вы с дочкой канцелярию покупали… Давай хотя бы попробуем. Твою кандидатуру предложили в отделе рацпредложений. А потом и в руководстве поддержали.
Ух ты! Опять кандидатура и руководство — с некоторых пор мне эти слова перестали нравиться. Но Раиса Федоровна смотрела так просительно. У меня духу не хватило отказать хорошей пожилой женщине.
— Хорошо, по рукам, — согласилась я.
— Первая репетиция сегодня в два часа.
— Что, какая еще репетиция? — нахмурилась я, но Раиса Федоровна уже скрылась за дверями отдела.
В назначенный час отворились двери, и ко мне ввалились человек десять наших сотрудников. Многие были хорошо мне знакомы, к примеру, Наталья Петровна. Некоторых я пока что знала шапочно. Последней вошла Раиса Федоровна:
— Заходите, заходите, товарищи, — приговаривала она, — сейчас Мария Ивановна придет, и начнем.
— Мы здесь будем репетировать? — уточнила я.
— Ну, пока здесь, у тебя места достаточно, — ответила Раиса Федоровна, — а потом уже и на сцене, с микрофонами.
Вскоре пришла молодая девица в белом брючном костюме и с небольшим магнитофоном в руке. Я уже знала из разговоров коллег, что она звезда нашего местного театра оперетты. По приглашению руководства выступает у нас на торжественных концертах и заодно руководит хором.
Мария Ивановна раздала нам листочки с распечатанным текстом песни.
— Так, я сейчас включу песню, и мы ее просто послушаем. Потом попробуем спеть в унисон с исполнителем.
Мы старательно прослушали песню. Как я поняла, здесь был не весь состав хора. Некоторые выступали не в первый раз на сцене — таким много репетиций не требовалось. А сейчас собрали таких новичков, как я. Что ж, может, услышат, как я пою, да и отстанут.
— Смотрите, сначала будет вступление, и надо молчать. Но потом надо вовремя начать петь. Поэтому, как только началось вступление, отсчитываем про себя два раза по восемь: раз-два-три-четыре, пять-шесть-семь-восемь. И так два раза. Потом звучит голос, поем вместе с ним. Начали, — и Мария Ивановна нажала клавишу магнитофона.
Полились звуки вступления. Мария Ивановна отсчитывала вслух:
—
Мы начали петь в унисон с голосом певца, и Мария Ивановна пела с нами:
«Неба утреннего стяг, в жизни важен первый шаг. Видишь, вьются над страною вихри яростных атак».
Мария Ивановна опять щелкнула клавишей.
— Так, постарайтесь сделать упор на слова «стяг» и «шаг». А потом ударение на слове «атак». Понятно? Давайте снова с самого начала.
Опять пошло вступление, и опять она вслух отсчитывала своё «раз-два-три-четыре». Потом еще попросила выделять голосом фразы «и вновь! Продолжается бой», «и сердцу! Тревожно в груди».
Я и устала от этой репетиции, и в то же время мне стало жутко интересно этим заниматься. И даже показалось, что у меня получается.
— Так, на сегодня хватит, — сказала Мария Ивановна спустя час занятий, — в следующий раз попробуем спеть на сцене. Пусть подойдут наши опытные участники.
— Хорошо, организуем, — пообещала Раиса Федоровна.
Люди начали расходиться, а Раиса Федоровна схватила меня за руку:
— Альбина, у меня к тебе еще одно интересное поручение.
— Какое?
— Надо сделать бумажных цветочков побольше, для демонстрации.
— Да я не умею, — воскликнула я, — сроду таким не занималась.
— Почему? — протянула она слегка обиженно. — У тебя же руки золотые. Ты в таких шапочках красивых вязаных ходишь, и манишка у тебя — глаз не оторвать.
Вязаные шапочки я действительно стала носить с наступлением первых холодов. Но откуда было моей коллеге знать, что все они связаны настоящей Альбиной? А манишка — красная, узорчатая, с воротником под горло, — была и правда произведением искусства.
— Вяжу потихоньку, — призналась я со скромностью в голосе, — но бумажными цветочками не занималась как-то.
— А я тебя научу, там несложно.
Тут мы услышали из коридора злобные крики Четверговой:
— Наталья, вот ты где! А я тебя обыскалась! Ты где ходишь?
Наталья Петровна что-то промямлила виноватым голосом.
— Песенки, значит, поешь, развлекаешься? — ревела, как разбуженный посреди спячки медведь, Четвергова. — Мы, как проклятые, ищем пути повышения производительности! Нам во что бы то ни стало надо повысить показатели к празднику! А они тут непонятно чем занимаются!
Мы с Раисой Федоровной выскочили в коридор, как ошпаренные.
— Вы по какому праву орете на сотрудника? — негромко, но со значением, задала я вопрос.
— Вы почему так разговариваете с товарищем? — поддержала меня Раиса Федоровна. — Вы называете наш труд развлечением? По-озвольте!
— Вы хоть знаете, какую именно песню мы репетируем? — продолжала я. — И в присутствии кого мы ее собираемся исполнять?
— Да? — Четвергова уперла руки в бока с самым воинственным видом. — А вы в курсе, сколько всего надо успеть, чтобы поднять то же количество вагонов, к примеру? Вы вообще знаете, что такое отчетность и как она делается? А то, что мы…