Железный канцлер
Шрифт:
Но теперь у меня другая встреча, не менее важная, а, может, она и важнее, чем общение с Суворовым или с Сенявиным, вероятным министром морских дел, который, по моим сведениям, прибыл в Петербург этой ночью.
Встречаться я собирался с митрополитом Новгородским Гавриилом. Тем самым моим первым покровителем, который и привел Михаила Михайловича Сперанского в дом к Алексею Борисовичу Куракину, к слову, будущему русскому послу во Франции. Так я решил отблагодарить за предобрейшее. Жена князя будет в восторге. А то ей пришлось прибыть из Европы
Митрополит прибыл не для того, чтобы я с ним любезничал, и уж тем более не стану лебезить перед, безусловно, выдающимся церковным деятелем, у меня есть вопросы к церкви, в целом. И это не первая встреча. Ранее, когда еще я и не был канцлером, некоторые вопросы обсуждал с митрополитом. Часто я лично завозил деньги на вспомоществование Невской семинарии, которую курирует Гавриил, потому и имел возможность общаться с ним. И я знаю, что именно думает митрополит Новгородский и Ладожский относительно большого спектра вопросов.
Взглянув в очередной раз на объемную папку собранных за два года материалов на помещиков, а также и на отношение к крестьянам со стороны монастырей, я потребовал от своего секретаря позвать ко мне митрополита. Владыко вкушал в соседней комнате постные блюда, всякие котлетки из овощей.
Сам же я находился в своем кабинете и готовился к встрече с митрополитом Гавриилом, в лице которого рассчитывал заручиться поддержкой. Подготовка была и моральной и документальной, сейчас я раскладывал по порядку папки со многими документами и свидетельствами.
Вопросов было много, но главной проблемой я все же считаю старообядчество. Проблема старообрядчества такая сложная и многогранная, что сходу ее и не разрешить, да и универсального решения, как такового нет. Только иезуитские методы. Но все равно, уступки старообрядчеству неминуемы, а государственная конфессия не менее упертая в вопросе разрешения полуторавекового конфликта, чем и сами старообрядцы.
Без одобрения государя я, конечно же, даже не мог начинать работу в этом направлении. И это одобрение было мной получено. Среди тех, кто пел «Боже Царя храни» на дворцовой площади в ночь уничтожения заговора была одна из старообрядческих общин, в частности, пресловутая Преображенская. Этот факт стал доступным общественности, ну и, безусловно, император знал о таких вот своих «верноподданных».
И до моего назначения канцлером Павел Петрович уже поручал разработку указа, который примерил бы старообрядцев, ввел бы их в состав канонической русской православной церкви. Но там полумеры. Я же знал, что законы этого времени не так, чтобы и сильно повлияли на единение русского народа. Николай Павлович в иной реальности все равно начал новый виток гонений, причем отличающихся жестокостью.
Вот, получив карт-бланш от государя, который, так выходит, бросил меня на амбразуру упертости официальной Церкви, я начал действовать, используя старые наработки. Два года я готовился, собирал компромат даже на некоторых церковных деятелей, что, впрочем было не сложно, так как мало
— Михаил Федорович, пригласите ко мне владыку Гавриила, только с предельной вежливостью и учтивостью, — приказал я своему секретарю.
Я пробую уже третьего человека на посту своего секретаря. Два предыдущих претендента, которых я присматривал еще до вступления в должность канцлера, не справились с работой. Мне можно взять и двоих служащих, и в будущем я планирую создать небольшую канцелярию при себе, но сперва хотелось найти того специалиста, кто сможет тянуть схожий с моим объем работы.
И сейчас я испытывал одного из слушателей Невской семинарии, мелкого дворянина Михаила Федоровича Рогожина. Парень на испытательном сроке, но, как меня уверяли, он исполнителен и весьма преуспел во многих науках. А еще, что важно, — он чистый и ни с кем из влиятельных не водит дружбу. Неделю уже работает.
Нарекания есть, не без этого. Но так, как я работаю, по какой системе и с какой самоотверженностью, никто не трудится. И уже тот талантливый служащий, кто будет успевать за мной. Хотя, в идеале, секретарь должен думать на шаг вперед начальника, планировать встречи, даже распорядок дня.
— Владыко! — приветствовал я вошедшего в мой кабинет митрополита Гавриила. — Благослови!
Я поклонился и остался в такой позе, ожидая благословления.
— Благословляю тебя, сын мой. Великие дела ты задумал, пусть Бог помогает, — сказал митрополит и перекрестил меня, я же, в свою очередь, поцеловал ему руку.
— Отрапезничали, владыко, может еще чего изволите? — спросил я, так, для учтивости.
— Добрые у тебя травяные котлеты, да блины. Как и не постные вовсе, — сказал Гавриил и стал крутить головой, рассматривая мой кабинет.
Пока что здесь и не так, чтобы было на что посмотреть. Хотя, нет. Мебель, та, которую можно было бы назвать «офисной», сильно выделялась и всей номенклатуры шкафов, столов и всего остального. Еще был сейф. Большой, громоздкий, но такой нужный каждому начальнику. Имелись стеллажи для папок, все пронумеровано, существует общая номенклатура, дела разложены в алфавитном порядке. Люблю систему, а в этой жизни, так и вовсе доходит до неприличного. Самопишущее перо и то должно находиться исключительно на своем месте. И понимаю, что несколько перебарщиваю, но ничего с собой поделать не могу.
— Так, о чем говорить-то собирался, сын мой? — решил сразу перейти к делу митрополит. — До того тебе хватало разговоров в семинарии, нынче, яко начальствующая персона, вызвал меня.
— Владыко, не серчайте, до семинарии добраться нужно, одеться, приехать, все это много времени, а оно мне дорого. Но я спрошу вас, а все ли в порядке в церкви нашей? На своем ли месте она? Спасает ли души? — засыпал я вопросами Гавриила.
— Темнишь ты, сын мой. Чин превеликий получил, так решил, что вправе за Церковь браться? Пророком возомнил себя? — взбеленился Гавриил.