Железный канцлер
Шрифт:
— Ты понимаешь, Михаил, какое сопротивление испытает этот закон? Ты вообще представляешь, что в Синоде будет присутствовать неканонический епископ? — не кричал, спокойным тоном уставшего человека, говорил митрополит Новгородский и Ладожский.
— А ему и заседать придется когда только вопросы старообрядчества будут подыматься. Но сам факт! Нам нужны все русские люд! И да, жесткий запрет на призывы вхождения в старообрядческий канон для канонической паствы. Я после положу еще выплаты тем, кто захочет из старообрядцев перейти в православную русскую каноническую церковь, — сказал я.
— Платон взбунтуется, — покачал в сомнениях головой
«Надо будет, так и ляжет!» — в сердцах подумал я, но сказал иное.
— Я знал, кто главный строптивец в Синоде. Есть у меня столько грязи на московскую епархию, что хватит и свалить Платона. Но я не хочу жестких мер, мне согласие нужно, путь и внешнее, — сказал я, уже вставая, чтобы найти новую папку, уже с конкретным компроматом на Платона и его митрополию, но передумал.
Хватит потрясений для Гавриила. Он, пожалуй, один из продвинутых иерархов русской православной церкви, да и ранее мы с ним говорили о старообрядцах. Митрополит не понимал, зачем они мне нужны, но я, описывая уже имеющиеся успехи, пусть и весьма скромные, некоторых старообрядцев, убедил Гавриила в том, что старообрядцы предприимчивые люди и уж лучше с ними иметь дело, чем с иными торговцами-иноземцами. Пришлось приплести и еврейское купеческое сообщество, хотя предубеждений в евреем у меня нет, но оно есть у большинства православных.
— Что государь? Что он говорит? Или мне нужно пойти к нему на аудиенцию? — вымученно спросил Гавриил.
— Он хочет согласия, хочет заполучить себе новых подданных с понятным обложением податями, — отвечал я.
Разговор с митрополитом сильно утомил и меня. Тема старообрядцев была столь важна и сложна, что решить ее даже одним законом не получится. Но мой закон будет лучше, чем тот, который был принят в иной реальности. В том мое главное преимущество знать или догадываться о последствиях разных шагов законотворчества. В иной истории и «закон о землепашцах» был слишком узким и лишь взывал к морали, и «закон о единоверии» принес скудные результаты. А все потому, что никто не шел на уступки и не вникал в глубину проблем.
Внешний лоск, без желания разгребать Авгиевы конюшни ни к чему хорошему не приведут. Прошло время, когда Россию лишь «поглаживали» законами, пора уже совершать и хирургическое вмешательство, пусть даже через косметические операции. Но, главное, что бы не допустить ситуации, когда пациента придется реанимировать.
— Итак, владыко, Церковь дозволяет отступникам молиться в храмах, анафему отменить. Предоставлять им священников, но предписать тем, чтобы дозволяли креститься двумя перстами, признать браки, заключенные по любым обрядам. Ввести запрет переходить из официального православия в старообрядчество, но признание за ними права крестить детей из своих общин. Строить свои храмы могут там, где есть община и приход будет не менее чем… допустим, пять сотен человек, — подводил я итоги разговора.
— Иначе что? — задал вопрос усталым голосом Гавриил. — Напишешь статью в газету о том, как святые отцы бесчинствуют?
Митрополит потряс кипой бумаг, где были исписаны примеры с преступным отношением к крестьянам, ну и некоторые особо пикантные делишки «святых отцов».
— Вы сами мне говорили, что Церковь погрязла в сибаритстве, что есть такие священники, для которых чревоугодие и скопление серебра — первая цель в жизни. Встряхнуть
— Что еще? — чуть ли не хватаясь за сердце, спросил митрополит.
Но последнее предложение, было, скорее «пряником», чем «кнутом». Я предлагал направить своих людей для начала в три-четыре монастыря для того, чтобы там организовать доходную деятельность. Мало того, что можно намного интенсивнее заниматься сельским хозяйством, для чего у меня все есть, включая и обученных управляющих. Я хотел попробовать реализовать интересный проект.
Суть проекта в том, что при монастырях станут образоваться высокотехнологичные производства. Оборудование сделаем, доставим на места. Люди в монастырях есть, большей частью монахи грамотные и даже умные люди, еще и послушные, дисциплинированные и исполнительные. Если поступит «благословение» от владык, то можно на базе одного монастыря организовать текстильную фабрику, на базе другого, сахарный завод. Везде свечные заводики поставить и заняться пчеловодством, бумажные фабрики оборудовать новой бумагоделательной машиной.
Правда, когда ее доведут до ума, а то проект, основанной на бумагоделательной машине, которая вроде бы уже изобретена, никуда не годится. Я нарисовал принцип первой такой машины, не рисовать же ту, которую видел в далеком будущем? Но на то и тратиться ежемесячно более двух тысяч рублей на финансирование розмысловой компании, чтобы они изобретали машины [речь о бумагоделательной машине Луи-Николя Робера 1799 года].
По мере того, как будут создаваться в Нижнем Новгороде и в Надеждово все более новые станки, можно оборудовать небольшие фабрики, заводики при монастырях. Так они станут зарабатывать деньги, сойдет на нет необходимость в крестьянах, как в главном источнике монастырских доходов, и Россия получит весьма качественную продукцию. Кто еще более дисциплинирован, чем монахи? И они умны, смогут разобраться в механизмах. И предприятия не будут сезонными, как до отмены крепостного права в иной реальности. Кадровые проблемы можно будет закрывать.
Может быть, я что-то не учел, но пока идея мне нравится. Пробовать нужно. Много средств на то, чтобы подобное провернуть в двух-трех монастырях, не потребуется. Ну а зайдет там, опыт можно масштабировать.
— Два миллиона рублей? Ты готов на это потратить такие деньги? — спрашивал Гавриил.
— Да! Но нужно открыть под покровительством Церкви мастеровые училища. Я понимаю, какое отношение у святых отцов к технике, но за те деньги, что станет зарабатывать Церковь, можно будет ей усилиться и в политическом отношении. Когда проблема прокорма исчезнет и еще больше храмов будет строиться, уже за счет самой Церкви, можно уделить внимание духовному, а не потребному плоти. Кто его знает, может государь пойдет на то, чтобы задуматься о патриархии? — сказал я.
— Не искушай, а то задумаюсь, не от Лукавого ли все твои деяния.
— Нет, владыко, вы и сами знаете, что помыслы мои чисты и я несу свой крест, как христианин и прихожанин канонической церкви, — спокойно отвечал я.
Мы закончили разговор даже не какими-то отрешенными фразами, как обычно бывает, а так, резко. Тема резкая, вот и выходило, что нужно все обдумать, внимательно вычитать проекты законов. А еще Гавриил получил компромат на своих коллег. И лишь московский митрополит Платон оставался той фигурой, которая может запороть дело еще до его начала.