Железный канцлер
Шрифт:
— Лишь о том, ваше величество, меня спрашивала Анна Петровна, как вернуть ваше расположение. Госпожа Гагарина сильно обеспокоена тем, что ее супруга допрашивали по делу о заговоре, а также она переживает, что не смогла быть рядом с вами той ночью, — сказал я.
— Да? А то, что она прикладывала веер к левой щеке? — не унимался ревнивец.
— Она показывала мне то, что хотела продемонстрировать вам. Но я посоветовал поговорить, если вашему величеству будет угодно, — отвечал я с невозмутимым видом.
— Глупышка Аннушка, — с умилением произнес русский самодержец. —
— Безусловно, ваше величество, — сказал я, поклонился и сразу же продолжил разговор. — Могу ли я привлечь внимание собравшихся? Речь пойдет о чем я ранее докладывал?
— Делайте! Я пока доверяюсь вам, — сказал император и поспешил в сторону своего кабинета.
Его сейчас меньше всего заботило то, что я хотел сказать всем собравшимся. Лямуры нарисовались у государя. Ну и пусть его.
Что именно я хотел сделать? Донести до самых владетельных помещиков свое видение на их деятельность. Моя цель в том, чтобы Россия богатела? Так пришла пора делиться всеми своими наработками.
— Господа! Позвольте ненадолго украсть ваше внимание! — сказал не я, это был Вильегородский, обер-гофмаршал.
Сперва те, кто был рядом, образовали вокруг меня свободное пространство в центре бального зала, после подтянулись и те, кто жался по углам или отдыхал на диванах в примыкающих к залу комнатах.
— Господа и дамы, прошу вас уделить мне толику своего драгоценнейшего времени, — начал я свою речь. — Хотел бы рассказать вам о своих целях и задачах, как канцлера империи и главы Комитета Министров. После сделать несколько объявлений с предложениями. Вы можете меня не послушать, подумать о том, что сказанное мной не реально, поэтому детальные проекты, о которых пойдет речь, распечатаны и каждый желающий возьмет себе памятку. Я верю в то, что здесь только те, кто всей душой верен государю и любит свое Отечество. Одно без другого не бывает, потому господа я мыслю лишь подобными категориями. Но разговор о деньгах. Если в Российской империи будут богатые дворяне и небедные мещане с крестьянами, то наше Отечество станет сильнее.
Скепсиса на лицах собравшихся было много, даже слишком. Мои слова стали все больше восприниматься, как пустой звук, бахвальство, попытка поповича примазаться к знатной помещичьей элите. Но пока меня слушали, подобные спектакли в последнее время редки.
— Приняв поместье в пятьсот душ и в крайне ужасном состоянии, там даже дома достойного для жизни не было, я преобразил за несколько лет свои земли. Ранее доход был в пять тысяч рублей, нынче я только с одного имения беру в год триста пятнадцать тысяч. У меня более двух тысяч челочек проживает на землях. Из них семь сотен крепостных и… — сообщал я общие данные Надеждово.
Я решил раскрыть всему свету причины и условия успеха любого поместья, что сейчас можно сделать на своих землях, чтобы получать доход куда больший, чем только он малоэффективного пользования земельными угодьями.
Глупость? Нет, это часть моей
В рамках обучения управляющим покажут и расскажут о принципах удобрений, в том числе и селитрой, калиевыми удобрениями, которые начинают добываться в шахтах недалеко от земель Суворова в Белой Руси. Тут же покажут и расскажут про механические сеялки, которые закуплены в Англии, но проходят переработку инженерами Луганского завода. Конечно же, я расскажу и про подсолнечник, про пользу кукурузы, безусловно, про картофель и связанные с этим овощем вопросы скотоводства и свиноводства.
— Я дарую каждому желающему технологию производства сахара из сахарной свеклы. Вы можете заказать на моих предприятиях сразу завод с установкой. Я не буду на этом наживаться, только стоимость самого завода оплатите и труд людей, которые наладят его работу, — продолжал я свой рассказ.
— А сырье. Где же еще закупать сахарную свеклу? У вас? В этом выгода? — сказал кто-то из собравшихся, вроде бы из Салтыковых, все еще остававшихся крупнейшими землевладельцами у Москвы.
— Свое посадите, — ответил я и продолжил рассказ.
По мере того, как я углублялся в технологические процессы, отсеивались люди, слушающие меня. Я мог бы даже потребовать выслушать, но не стал этого делать. Если человека заставлять меняться, он изменится только внешне, а внутри сохранит протест и неприятие новшеств.
Они, казалось, не понимают, что именно я сейчас отдаю. Я, по сути, подвиг делаю, через давление внутренней жабы, делюсь достижениями. Но лишь самому богатеть — это не лучшее для развития всей страны.
Мне нужна система, при которой крепостничество станет пережитком, а высокопродуктивное производство — нормой. Я обкладываю крепостное право со всех сторон, упрощаю для будущего его отмену.
Уже к лету мы планируем нарастить выпуск новых плугов из весьма качественной стали, увеличиваем производство лопат, кос. Но главное, к июню мне обещаны механические сеялки и косилки по цене втрое дешевле тех английских прототипов, что были закуплены. Кроме того, наши изделия еще усовершенствованные.
Я в упор не понимаю, почему в иной реальности такие машины не были показаны Кулибину. Это же не просто его стихия, его гений заточен на такие изобретения. Даже мне не пришлось особо вмешиваться, только чуть подправил чертежи. Производительность в час одной механической сеялки была сродни семи-восьми часам работы одного крестьянина. Если внедрять все новейшие плуги, углубители, сеялки, распашники, жалки, современную конструкцию зернохранилища — все это позволяет создать условия, когда сто крестьян работают за восемьсот душ. Ну и зачем иметь тогда иметь восемьсот крестьян?