Железный канцлер
Шрифт:
— Михаил Михайлович, а вы умеете угождать дамам, — задумчиво «пропела» своим звонким голоском Анна.
Ничего себе! Веер Анны Гагариной оказался у ее левой щеки. Я в растерянности проглотил ком в горле. Фаворитка императора, думаю, что не бывшая, а будущая, предлагает мне любовную интрижку. Или дамочка почувствовала, что стала невостребованной и решила, что я, при неимении более крупной рыбы, тоже неплохой карасик? Женщина хочет прибиться к сильному мужскому плечу?
Может, она нимфоманка и ей не хватает секса? Муженек-то под следствием. Это я знаю, что ему будут переквалифицировать соучастие в заговоре на свидетеля, но здесь, на приеме, только Аракчеев обладает подобной информацией, может, уже и
— Любезная Аннушка, вы позволите мне так вас называть? — дождавшись утвердительного ответа, я продолжил. — У меня есть большой недостаток, бороться с которым, увы, не в силах. Я очень люблю свою супругу, а еще я, как вы знаете, воспитан в семье священника, в строгих правилах.
Отказ прозвучал грубо. Но тут, как ни старайся, невозможно без грубости, даже завуалированной и упакованной во множество любезных слов. Однако, лучше сразу же определить берега и правила поведения. Я знаю истории, когда изменяли женам лишь потому, что не могли отказать другой даме, не находили в себе решимости сказать «нет».
— Зависть — худшее чувство, но я завидую вашей супруге, — госпожа Гагарина ухмыльнулась. — Но как же быть со слухами, что о вас ходят?
— Нужно же обществу найти во мне недостаток, — пошутил я.
Да, я знал о том, что мне приписывали уже связь с Мадам Шевалье, так же вновь всплыла история с баронессой фон Хехель, бесславно бежавшей раньше из Петербурга. Во мне искали негатив, то, чем можно было бы упрекнуть выбор императора, кому быть канцлером. Так что говорили и о поповстве, о низком происхождении, что я не брезгую адюльтером. При этом спят друг с другом, одалживая жен у друзей, и все равно, в отношении меня сплетни про измены звучат в негативном ключе.
Переживал ли я по этому поводу? Нисколько. Я прекрасно понимал, что, если человек добивается власти, о нем будут говорить, ему будут завидовать и находить все грязное белье, которое только можно найти. Если грязь в поведении объекта внимания не такая уж и грязная, то срабатывает человеческое воображение, включается фантазия.
— Скажите, господин канцлер, а как нынче относится ко мне наш великий государь? — Анна перешла, наконец, к делу.
Нет, она и до озвучивания этого вопроса попробовала решить второстепенную задачу — стать моей любовницей. Но, как я понял, это не было обязательным и долгосрочным проектом в симпатичной головке уже далеко не наивной женщины. Я для нее так… Вероятность быть чуть более влиятельной и знать об императоре больше. Не то, чтобы этот факт меня удручал. Мол, не за мои качества со мной хотят переспать, не за то, что я понравился, а потому, что это выгодно. Все же и я уже давно не мальчик, чтобы поддаваться таким эмоциям.
Не такой я и глупый, чтобы пользовать Аннушку. Это опасно. Очевидно, что какие-то чувства Павел к ней сохранил, поэтому ревность проявляет. Уверен, что уже сегодня, может и сейчас, он не выдержит и начнет разборки, жаль, что ко мне приревнует.
— Мадам, посмею сказать иное, а не ответить на ваш вопрос. Так, именно я почти вывел вашего супруга из-под удара. Но он может быть наказан. Как бы вы хотели решить судьбу того, кто насиловал вас во время заговора? — сказал я.
Лицо Анны покраснело, после побледнело. Она была эмоционально перегружена, наверняка, вспомнилось то, как пользовал ее законный, между прочим, супруг. Только вот незадача — Анна, имея чувствительное к синякам тело, имела следы насилия, которые еще несколько дней назад были видны. Да и Бог с ними, муж же все-таки это сделал, а в этой реальности не так чтобы и беспокоятся о бытовом насилии, считая его нормой, правда, для людей подлого достоинства, но не осуждается и в высшем свете. Точнее, просто
— Отпустите его, молю вас, — прошептала дрожащими губами Анна Гагарина.
— Это сейчас от вас зависит, — сказал я.
— Но вы уже отказали мне в близости. Я… я… готова встретится с вами, поговорить и… — Анна явно растерялась.
По сути, она сейчас, словно шлюха, предлагала себя. Одно дело сделать знак, что готова скинуть с себя платье в укромном месте, иное — это же сказать словами. Первое — кокетство, второе — проституция.
— Вы не поняли, мадам, мне от вас понадобится нечто иное, ваша дружба и полное согласие с теми делами на благо императора и империи, что я стану проводить в жизнь, — сказал я, уже размышляя, что сделать, чтобы вернуть Павлу Аннушку, которая готова уже будь под кого лечь, лишь бы оставаться на вершине власти.
— У вас не будет более преданного человека, чем я, господин Сперанский. Верните мне расположение государя. Мой отец замешан в заговоре, муж замешан, мне спасти их нужно, но и самой не пропасть, — с надеждой в голосе сказала Анна. — Я буду вашей.
А я уже думал, что именно можно сделать для того, чтобы Павел перестал сам страдать и обрел себе утешение в женских юбках. В принципе, можно же переписать историю и подать все так, что Павел Гаврилович Гагарин, муж Анны, знал о заговоре, но при этом уговаривал заговорщиков остепениться. В то же время Анна спешила, как только узнала обо всем, предупредить государя. Гагарин не пустил ее только потому, что не хотел подвергать жену опасности. Ну, и умолчать о том безудержном сексе, о котором с упоением рассказывал Гагарин на допросе, не гнушаясь порочить честь своей супруги. Гнида он, все-таки, а у Анны Стокгольмский синдром, она жалеет своего насильника. Впрочем… Мне кажется, что особого насилия и не было, просто в Аннушке чертята в ее болоте устроили фейерверки. Ей понравилось, наверняка.
— У меня останутся протоколы допроса вашего мужа, в которых упоминание о том, что было у окна, выходящего на дворцовую площадь, — сказал я и стал наблюдать повторение смен цветов кожи на лице женщины.
— Я услышала вас. Если государь призовет меня, я останусь верным вашим другом, даже и без шантажа, — сказала Анна, после продолжительной паузы.
— И мы на верном пути. Его величество смотрит в нашу сторону и явно переживает. Нельзя нам долго оставаться рядом. Вы сейчас повернетесь, изобразите глубокий книксен, обязательно глазами проявите кокетство, — сказало я, и Анна повернулась.
Император стал наблюдать за мной и Анной. Делал это с нервозным видом. Павел Петрович смутился, чуть растерялся и поспешил отойти, когда понял, что обнаружен. Он хочет быть с Анной. А я, похоже, заручился поддержкой еще одного человека. Теперь еще смелее могу действовать.
Пройдясь еще немного, я подошел к фуршетному столику и съел парочку канапе, запив все это сладкой водой.
— Господин канцлер, вы хотели сделать объявление. Сейчас самый удобный момент. Случился перерыв в танцах и… — Вильегородский, который и сообщал мне о выгодном моменте, перешел на шепот. — Государь несколько занят — он ругает Анну Гагарину за… вас. Но они уже близки к развязке. Похоже, что Аннушка вернется. И… господин Сперанский, я умею быть благодарным, как видите. Спасибо вам за мое назначение.
Как же хорошо иметь своих людей, которые готовы сообщать такие подробности. Что же… Анна будет благодарна мне. А нет, так у меня интересны протоколы дознания, которые не дошли до Аракчеева, так как некоторых личностей Лев Алексеевич Цветаев, направленный мной с целой командой в помощь Алексею Андреевичу Аракчееву, допрашивает лично и мне передает результаты.
— Господин канцлер, о чем вы говорили с Анной Петровной? — спросил меня раздраженный император, когда я уже собирался начинать свою речь.