Жёлтая магнолия
Шрифт:
— Да ничего больше я не видела! — яростно воскликнула она, не в силах унять своё раздражение.
Маэстро налил ей марсалы и протянул, но она отмахнулась.
— Послушайте, Дамиана, — он поставил бокал на край стола и сделал шаг ей навстречу, — я знаю, что это не так. Я наблюдал за вами. Не нужно ничего скрывать, особенно сейчас. Вот именно сейчас самое время рассказать мне, что именно вы видели. Даже если это чужие тайны… Даже если мои, — добавил он, непроизвольно понизив голос.
— Рассказать, что я видела?! — воскликнула Миа, снова взмахнув руками, и отошла от камина к окну. — Вы в самом деле хотите знать?! Да я каждый раз вижу
Дамиана шагнула от окна назад к камину, пытаясь унять свой гнев, и вдруг остановилась как вкопанная. Стена за камином сейчас не была задёрнута шторой, и ей хватило одного взгляда, чтобы понять — на этой стене она.
В центре висел рисунок, сделанный рукой маэстро, на котором была изображена она, сидящая в пол-оборота с яблоком в руке. А вокруг записки… Много записок…
Но в глаза бросилась та, что была ближе всех к рисунку: «Есть ли у неё дар?».
— Вы что, изучаете меня? Как всех этих «бабочек»?! — спросила она внезапно охрипшим голосом и резко повернулась к маэстро.
Так значит, всё-таки она с самого начала была права! От патрициев не жди ничего хорошего! Её дар — вот всё, что ему нужно от неё. Вот значит, для чего вся его обходительность, ваза с яблоками, это платье, бриллианты и конфеты, которые он таскает с собой! И в театре он соблазнял её тоже поэтому?!
Он собирается жениться на Беатриче, а Дамиана нужна под боком, чтобы пользоваться её даром…
Да чтоб вам всем пропасть!
Зря она вернулась сюда. Зря! Предсказание начинает сбываться. Может, это он — Король Воды…
Так кто из братьев станет причиной её погибели?
Маэстро сделал ещё шаг ей навстречу, и было видно, как он раздосадован тем, что она увидела эти записи. В кои-то веки он не успел нацепить на лицо маску своего обычного безразличия, и она увидела всё, что обычно он прекрасно умел скрывать.
— Дамиана, погодите, — произнёс он, выставляя вперёд руку, словно пытаясь успокоить её этим жестом. — Я вам объясню…
— Стойте, где стоите, маэстро, и не подходите ко мне! — воскликнула она, схватив с каминной полки фарфоровую статуэтку, и ткнула ею в рисунок. — Я ведь знала, что патрициям только это и нужно! Мой дар. Моя мать меня об этом предупреждала! А я-то, дура, доверилась вам!
— А разве не об этом вы договорились с Лоренцо? Не о том, что он вам платит, а вы используете свой дар, чтобы найти убийцу? — резко спросил маэстро. — А попутно вы рассказывали ему всё, что вам удавалось узнать из ваших видений. В том числе и чужие тайны. Мои тайны. Не так ли? Всё это обо мне и Веронике вы ведь рассказывали моему брату? Не рассказывали мне, но рассказывали ему. Я ничего не упустил, монна Росси?
Клятый синьор
— А я должна была рассказать вам о вашей любви?! — она впилась в него таким же взглядом, как и он в неё. — О поцелуях в сокровищнице? О вашей боли? Чтобы вы снова набросились на меня, как в прошлый раз?! Вы сами сказали — не лезть в вашу жизнь! Я и не лезла! Да чтоб вам пропасть! Я не хочу всего этого знать! Раз вы всё ещё её любите — любите себе дальше! Но теперь по вашей вине за мной будут охотиться эти ненормальные! И я должна сама о себе позаботиться! Да лучше бы мне вообще никогда вас не знать! Я для вас такая же «бабочка», как и те несчастные, с той лишь разницей, что я пока ещё жива! А надолго ли?! Ненавижу вас! Оставьте меня в покое! С этой минуты я больше на вас не работаю!
Она кричала и не могла остановиться — такая сильная обида накатила на неё от этих слов маэстро.
— Дамиана! Погодите же! Я не это хотел сказать! Всё это, — он указал рукой на рисунок, висящий на стене, — это не то, чем кажется!
— А чем это кажется?! Вы любили жену своего брата! Вы тоскуете по ней и рисуете её! А теперь женитесь на альбицийской жемчужине! Так женитесь на ней и не смотрите на меня вот так! И не говорите со мной, как в этом проклятом театре! Никогда больше! Слышите!
Она бы швырнула куда-нибудь статуэтку, но злость её иссякла так же внезапно, как и появилась. И она просто поставила её назад, на каминную полку, и подхватив платье, устремилась прочь к выходу.
— Дамиана! Стой! Остановись! — услышала позади себя окрик.
Она обернулась уже в дверях, и их взгляды встретились. Но теперь между ними будто пропасть разверзлась. Маэстро смотрел на неё так, словно готов был сделать что-то ужасное. Ещё шаг и что-то случится…
— Скажи… Почему ты выходишь за Лоренцо? — спросил он глухо и хрипло.
— А почему нет? — спросила она дерзко и вздёрнула подбородок.
Она ждала ответа какую-то секунду, но ведь и секунды достаточно, чтобы сказать нужные слова. Но маэстро лишь молчал и исступлённо смотрел на неё, не отвечая.
— Вот поэтому и выхожу, — бросила она ему в лицо, и громко хлопнув дверью, выскочила в коридор.
Слуги были предупредительны и молчаливы, как будто все в доме слышали то, что произошло в кабинете.
Дамиану ждала благоухающая ванна, и Симона даже глаз не поднимала, подливая ей горячей воды. А у Дамианы едва хватило сил добраться до постели. Она хотела погадать, но передумала. Этот день был таким ужасным, что последнее, чего бы ей хотелось сейчас, это увидеть в картах очередную надвигающуюся опасность.
«Вы здесь в безопасности…»
Да, наверное, в безопасности. Окна закрыты, дверь заперта. Внизу караулят сикарио. Вряд ли убийцы полезут сюда после того, как открыли свои карты. Но от этого менее страшно не становилось. А что будет завтра? А послезавтра?
И если бы только это! То, что она сейчас наговорила маэстро, и то, что он сказал ей, тяготило едва ли не сильнее, чем страх перед неизвестностью. Сейчас она жалела о своей несдержанности. И об обещании, данном Лоренцо… Обо всём. Но единственный возможный для неё выход — это собраться и с утра пораньше отправиться в Марджалетту. Где весь остаток жизни прятаться, как её мать, носить накладные локоны и чужое имя. Вот только какая-нибудь Марчелла за пару дукатов с радостью расскажет любому, кто она такая на самом деле. Нет, ей нельзя в Марджалетту…