Жёлтая магнолия

Зелинская Ляна

«…А твоя смерть для других домов может оказаться ценнее твоей жизни…»

Если синьор Лоренцо прав и носителей древней крови убивают лишь за это…

Дамиана прижала к губам порез, оставленный зеркалом, свернулась клубочком на кровати, решив немного отдохнуть, а потом всё-таки погадать себе, но так и заснула.

И оказалась снова в этой комнате…

Маэстро и его мать стоят друг напротив друга, и она уже видела эту ссору.

— Одно

дело — просто слушать цверрские предсказания, а другое — делать то, что посоветовала какая-то шарлатанка! — восклицает маэстро, и раздражённо отмахнувшись рукой, разворачивается и уходит, с силой хлопнув дверью.

… В комнате светло. Все окна распахнуты, и большое зеркало на деревянной раме стоит так, чтобы на его поверхность попадали солнечные лучи. Юноша в одежде стекольщика полирует его фланелью, смоченной в каком-то растворе. Но даже на ярком свету зеркало кажется тёмным, словно лучи, касаясь его поверхности, проваливаются и тонут в глубине.

Всё это уже было в её видении, а теперь плавно перебралось и в сон.

На матери маэстро голубое платье, отороченное золотым кантом, а волосы перевиты жемчугом. Она подходит к зеркалу, и сначала оно ничего не отражает. Его поверхность словно гладь пруда в дождливый день. Но потом по нему идёт лёгкая рябь, и в отражении Дамиана видит её лицо. Это она, женщина из её кошмара, сотканная изо льда и в короне. Это и есть Грация делла Скала — мать синьоров Лоренцо и Райнере.

— Ну что, ты закончил? — спрашивает она, глядя в зеркало и дотрагивается рукой до волос.

— Вот, синьора, смотрите, всё готово, — юноша последний раз проводит тряпкой по краю зеркала и оборачивается.

И Миа его узнаёт. Это молодой Джино Спероне…

— Монна Росси! Монна Росси!

Дамиана проснулась оттого, что дверь в её комнату распахнулась. Было темно, и она лежала в кровати ровно так же, как и заснула. И от неожиданности своего пробуждения и только что увиденного во сне всё никак не могла понять, какое же сейчас время суток.

В комнату торопливо вошла монна Джованна с фонарём в руке и бросилась зажигать свечи.

— О, Мадонна, Святая Дева! — бормотала она на ходу. — Ужас-то какой! Вставайте быстрее! Синьор Райнере за вами послал, велел немедленно собираться!

— Монна Росси? Вы уже одеты? — тут же раздался из-за двери грозный голос маэстро.

Дамиана вскочила с кровати, пытаясь пригладить волосы, и хрипло пробормотала:

— Да, почти… Что случилось?

Маэстро вошёл стремительно, держа в одной руке трость, а в другой дождевой плащ и, окинув Дамиану взглядом с ног до головы, спросил, обращаясь к монне Джованне:

— Какого дьявола монна Росси спит в этой комнате? Почему не в гостевой?

— Так… это же синьор Лоренцо велел, — растерянно пробормотала экономка, глядя то на Дамиану, то на хозяина.

— Лоренцо, значит? Понятно… — лицо маэстро,

кажется, помрачнело ещё больше. — Монна России, идёмте со мной. И поторопитесь!

— Но… я… мне нужно переодеться, — Миа сделала слабую попытку возразить, затягивая шнуровку по бокам, и не понимая, что происходит.

— Потом! Всё потом! Вот накиньте это, — он сунул Дамиане в руки плащ и направился к двери.

— Да что случилось-то?! — спросила Дамиана, догоняя маэстро и на ходу набрасывая на плечи огромный дождевой плащ.

— Нашли новую «бабочку».

— Что?! — воскликнула она, чувствуя, как даже в горле запершило. — Но как? Ведь мы считали…

— Значит, мы обсчитались. Идёмте быстрее.

Маэстро спускался по лестнице, а Дамиана за ним, всё ещё никак не придя в себя.

Снаружи их уже ждали Пабло, Жильо и несколько сикарио синьора Лоренцо делла Скала. Все стояли на причале заспанные и мрачные, а лодки, готовые отчалить, уже покачивались на воде. Дождь хоть и перестал, но ветер гнал по каналу волну и причал был весь залит водой до самых первых ступеней палаццо. Предрассветное время — самое тихое. На канале ни одной лодки. Тёмное небо, пропитанное влагой, нависло над городом, и лишь тусклые пятна фонарей, которые не задул ночной ветер, были видны у некоторых причалов вдоль набережной. Мессер Оттавио притащил деревянные мостки и положил поверх воды, чтобы в лодку можно было сойти, не замочив ноги.

Позади Миа услышала разъярённый голос синьора Лоренцо, который кричал на кого-то из слуг, но не успела оглянуться, потому что маэстро легонько подтолкнул её к лодке со словами:

— Поторопитесь, монна Росси, у нас очень мало времени! Не хотелось бы здесь слушать ещё и отповедь моего брата.

Гондола отчалила, но их путешествие продолжалось недолго. За поворотом, там, где Гранд-канал пересекается с Дворцовым каналом, на границе сестьеры Джорджино, Миа увидела огни и лодки, пришвартованные к берегу.

Она без труда узнала полоски на флажке гондолы командора Альбано, констеблей, которые уже стояли на площади перед базиликой и красные мундиры жандармов.

Маэстро выбрался из лодки и нетерпеливо протянул руку Дамиане.

— Скорее, монна Росси, пока следы свежие. Надеюсь, вы не упадёте снова в обморок? — спросил он негромко.

— Надеюсь, что нет, маэстро, — ответила она так же тихо, ухватилась за его ладонь и выбралась, подбирая другой рукой полы плаща.

Она немного пришла в себя, и сейчас увиденное во сне приобрело совершенно новые грани.

Синьора делла Скала знала Джино Спероне! Не просто знала…

Это зеркало в её комнате, оно явно непростое. И что бы там ни говорил синьор Лоренцо о последних осколках, никакой он не последний! О, Серениссима, как же всё запутано! И ей бы стоило рассказать обо всём маэстро, но что-то не давало это сделать.

Может быть, предостережение мамы Ленары о том, что ей стоит бояться Короля Воды?

«…Мужчина, речи которого подобны изменчивой воде…»

Кто этот Король Воды? Синьор Лоренцо? После вчерашней ночной беседы это было очень даже вероятно.