Желтый билет
Шрифт:
Джингер принесла кофе, обслужила нас и ушла. Мурфин шумно отхлебнул из чашки.
— А когда мы приехали домой, думаешь, я лег спать? Дудки. Марджери говорила до шести утра. Ее волновало, почему умер Макс? Нет. Она анализировала отношения Макса с Дороти, которые, как она утверждала, служили истинной причиной того, что Дороти хотела наложить на себя руки. Бедняга Макс лежит мертвый с перерезанным горлом, я не могу найти шестерых мужчин, которые понесут его гроб, Марджери держит меня до шести утра на кухне, обвиняя Макса в том, что
— Я заеду к ней сегодня днем, — пообещал я. — После того как поговорю с полицией и расскажу, как я нашел Макса.
— Ты его нашел? — Усталость как по мановению волшебной палочки исчезла из глаз Мурфина.
— Думаю, будет лучше, если и ты узнаешь об этом, — сказал я. — Пожалуй, я расскажу тебе обо всем.
Рассказ получился долгим, а когда я закончил, Мурфину потребовались подробности. Наконец я полностью удовлетворил его любопытство, а мамина серебряная ложка просто зачаровала Мурфина. Мне пришлось несколько раз сказать, каким образом я определил, что это одна из ее ложек. В конце концов он принял мое объяснение, сказав:
— Я, конечно, не знаю, но, возможно, ты прав. Когда я был мальчиком, у нас в доме не было серебряных ложек.
— Я мог определить, что это ее ложка, — ответил я. — Можешь мне поверить.
— Ну, ладно, ты мог это определить. И что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что хотел бы получить половину вперед. Пять тысяч долларов.
— Зачем?
— Потому что, как и у Макса, у меня нет страховки, и если я буду и дальше выяснять, что к чему, то, как и Макс, могу узнать, что действительно произошло с Миксом. А потом кто-то решит перерезать мне горло, и моя жена останется очень бедной вдовой.
— Перестань, Харви.
— Я говорю серьезно.
— Хорошо, я посоветуюсь с Валло.
— Отлично.
Мурфин вновь отхлебнул кофе, поставил чашку на стол, зажег еще одну сигарету, почесался, вновь уставился в потолок.
— Ты говоришь, Гэллопс нанял двести человек, — сказал он. — И что из этого следует?
— Из этого следует, что нам пора прогуляться в Сент-Луис.
Мурфин перевел взгляд на меня. И довольно кивнул, одарив меня одной из своих отвратительных улыбок.
— Знаешь, я подумал о том же.
Роджер Валло слушал меня с неослабным вниманием. Он даже забыл о ногтях. Однако, когда я закончил, вернее, решил, что закончил, ему понадобилось даже больше подробностей, чем Мурфину, хотя Валло и не удивился тому, что я смог узнать серебряную ложку моей матери. Но Роджер Валло с детства привык пользоваться серебряными ложками.
Особенно интересовало его, как выглядел Макс Квейн, когда выполз из ванной в гостиную, чтобы умереть на дешевом зеленом ковре.
— Он ничего не сказал перед тем, как умер? — спросил Валло.
— Нет. Он уже не мог говорить.
— Ни
— Нет.
— Бедный Квейн, — вздохнул Валло, и я подумал, что это первое слово симпатии или сожаления, сказанное о Максе Квейне.
Тут же Мурфин сообщил о моем желании получить вперед половину десятитысячного гонорара. Валло внимательно выслушал мои соображения, хотя и начал покусывать ногти. Особенно его донимал мизинец левой руки. Когда я замолчал, Валло снял трубку, сказал несколько слов, положил трубку и посмотрел на меня.
— Чек скоро принесут, мистер Лонгмайр.
— Спасибо.
— Вы действительно чувствуете, что вам грозит опасность?
— Надеюсь, что нет, но нельзя исключать такую возможность.
— И в чем выражается это чувство? — спросил он. Вопрос показался мне странным, но, взглянув на Валло, я не увидел ничего, кроме неподдельного интереса.
— Я нервничаю, — ответил я. — Проявляю большую осмотрительность. Живу в тревоге. Возможно, даже боюсь.
Валло задумчиво кивнул.
— Видите ли, мне никогда не грозила реальная опасность. Должно быть, это интересно.
— Да, — ответил я. — Чрезвычайно.
— А теперь о вашей поездке в Сент-Луис, — Валло резко перешел к делу. — Когда вы сможете поехать туда?
Я взглянул на Мурфина.
— Завтра?
— Да, завтра. Старину Макса будут хоронить не раньше послезавтра. Мы должны успеть вернуться, — Мурфин повернулся к Валло и добавил тоном человека, которого осенила потрясающая идея: — Не хотите ли вы нести на похоронах гроб Макса?
От этого вопроса Валло яростно набросился на ноготь большого пальца правой руки. Покончив с ним, он посмотрел на Мурфина и сказал без тени сожаления:
— Мне очень жаль, но мои отношения с Квейном не были настолько близки.
— В этом-то вся загвоздка, — Мурфин печально вздохнул. — Я не могу найти ни одного человека, который назвал бы себя другом Макса.
— А мистер Лонгмайр?
— Харви? — переспросил Мурфин. — Харви не ходит на похороны.
Валло впервые услышал об этом и, как всегда в таких случаях, потребовал дополнительной информации.
— Почему?
— Я уже не делаю того, что мне не хочется, если могу этого избежать. Я могу не ходить на похороны. И не хожу.
Валло обдумывал мои слова и, помогая ходу мыслей, глодал ноготь правого указательного пальца.
— Мне кажется, это довольно безответственная позиция.
— Мне тоже, — согласился я, — но теперь я как раз и избегаю ответственности перед кем-либо, кроме себя самого и своей семьи, тем более что и раньше такое бремя не доставляло мне особой радости.
— Вы очень откровенны.
— У меня нет причин скрывать свои взгляды.
— Вероятно, вы правы. Все это очень интересно, но у нас возникли определенные трудности, и я рассчитываю на вашу помощь. Я полагаю, вы не откажетесь поделиться с нами своими мыслями?