Жемчуга
Шрифт:
Несколько человек закатили глаза.
Но она заговорила – быстро, складно, смешно, – и сразу стало понятно: и скучно не будет, и семь шкур не сдерут.
А потом объявила викторину.
Кошмар.
При словах «викторина», «конкурс», «соревнование» на меня всегда находили нервное остолбенение, приступ тупизма и желание залезть в шкаф. Только раз в жизни, в первом классе, я победила в каком-то очень локальном конкурсе и получила награду – картонный кружочек с нарисованным котенком, подвязанный на шерстяную нитку. И эту, прости господи, медаль я хранила в шкатулке вместе с другими ценными вещицами много лет!
– Кто назовет
Молчание. Я подняла глаза на репродукцию, и давно знакомый образ радостно отозвался в памяти. Я робко подняла руку.
– Рафаэль?
– Правильно! – обрадовалась Гринбаум. – А теперь… В углах этого дома нет ни одного острого угла. Архитектор, конечно же…
– Гауди! – выкрикнула я.
– И это! Тоже! Правильно! А теперь фото!
На фото изогнулась балерина. Вот и все, привет. Балерин я не знала.
– Плисецкая, – сказала Вера.
Конечно, человек лет десять в танцевалку ходит, еще бы не знать!
– Да, Майя Плисецкая. А теперь…
«Ее глаза на звезды не похожи, Нельзя уста кораллами назвать, Не белоснежна плеч открытых кожа, И черной проволокой вьется прядь» [1] .Тут уж я неприлично возликовала, ибо только на днях наткнулась на этот сонет в журнале «Работница».
– Шекспир!
Действо продолжалось долго. Наконец Гринбаум шумно обрушила на стол ворох репродукций и вырезок из газет и журналов, порылась в сумке, что-то извлекла и указала на меня.
1
Сонет 130 / У. Шекспир, «Сонеты» (пер. с англ. С. Я. Маршака).
– Как тебя зовут?
Я назвалась.
– Выйди, пожалуйста, сюда.
Я потащилась к доске, меняя окраску, как больной хамелеон, и запинаясь о раскиданные сумки одноклассников.
Гринбаум подняла мою руку – как на ринге.
– Наш сегодняшний победитель и несомненный эрудит. Все похлопали!
Ах, провались-ка ты пропадом! Как мило – «похлопали»… Жуть.
– А это приз победителю.
Приз. Мне. Ага. Впервые после картонного котенка. В мои руки легла маленькая блестящая книжица. Я замерла и, наверное, даже забыла поблагодарить.
Как мало надо для счастья. На моем столе лежал приз.
– Дай посмотреть!
– Это кто, а?
– Красиво…
– Круто, держи.
Когда каждый сосед дежурно полапал мою прелесть, я проморгалась и попыталась разобраться – чем меня, собственно, одарили. Владимир Набоков. Ничего не говорящее имя. Я раскрыла книгу. Стихи. Полистала. Еще и проза. Тонкие летящие иллюстрации.
И я открыла посередине. Всегда так делайте, когда хотите проверить – стоящая книга или нет.
«На годовщину смерти Достоевского…»
Скучновато. Достоевского я еще не читала, но его портрет в кабинете литературы не сулил ничего хорошего – угрюмое худое лицо, неухоженная борода и все это – на мрачном коричневом фоне. Кто-то сказал, что в тюрьме он сам вырезал деревянное кресло
Предчувствие меня не обмануло. Жуть жуткая. Только на ночь читать.
Труп гниющий, трескаясь, раздулся, полный склизких, слипшихся червей. Иоанн, как дева, отвернулся, сгорбленный поморщился Матфей…Но, однако же, это затягивало, как затягивает фильм ужасов. Я не могла оторваться от странного чтива и уже не слышала, что там еще говорила Гринбаум.
Говорил апостолу апостол: «Злой был пес, и смерть его нага, мерзостна…» Христос же молвил просто: «Зубы у него – как жемчуга…»Стоп. Это как? Тут только что говорилось о тлене и разложении. Зубы-жемчуга?
Я перечитала еще раз. Потом еще.
И закрыла книгу. Потому что прозвенел звонок. Урок был последним, и все ринулись в раздевалку.
До меня дошло на полдороге домой. Дошло и застряло навсегда в голове.
В самом гадком и мерзостном можно и нужно увидеть прекрасное. Надо только хотеть это увидеть.
И спустя годы я поняла – Достоевский мог. И мог Набоков. И могла, конечно же, Софья Максимовна Гринбаум, которая радовала нас так недолго. Через несколько лет она умерла от рака.
Ее единственный сын сейчас живет в Израиле. Это все, что я знаю о ее семье.
А книжка Набокова стоит до сих пор на самом видном месте в старом книжном шкафу. По одну сторону от нее – «Моби Дик», любимая книга мужа, по другую – «Мастер и Маргарита». Подходящие соседи, мне кажется.
Эпизод 2
Снег
Думаете, так просто ответить на вопрос – что острее всего запомнилось из школьной жизни?
За рюмкой чая в хорошей компании – да, конечно!
– А помнишь… Вот был прикол!
– А помнишь, как рыжему мусорку на голову?