Жемчужинка для Мажора
Шрифт:
Глава 5
Глеб Соколовский
И как я до такого докатился?
Стою в захолустной совковой квартирке со старыми, обшарпанными обоями. Голый. А рядом даже не одна из сексапильных красоток, которые меня обычно окружают, а Скворцова!
Скворцова, мать вашу!
Но отчего-то сердце, при виде застывшей, раскрасневшейся от стыда и смущения, блондинки, со всей дури шарашит по рёбрам. Дыхание становится рванным. А в горле пересыхает от одного только взгляда на сис… на губы девчонки,
Эта мысль тешит самолюбие. Судя по всему, хомячке точно понравилось то, что она успела увидеть, пусть и мельком.
На губах расплывается самодовольная ухмылка, а в голове мгновенно зреет план, который кажется гениальнейшим — я решаю добить ситуацию до конца. Потому что думаю я сейчас совсем другой «головой».
Тело реагирует на ситуацию логичным способом — возбуждением. И, если до этого Скворцова была растеряна и не знала, куда деть себя и свой взгляд, то теперь она с широкими, как два блюдца, глазами, смотрит на мою восставшую физиологию.
Но, как бы мне не хотелось себе польстить, увы, смотрит с первобытным ужасом во взгляде.
Я даже не успеваю отпустить привычную язвительную шуточку, как замечаю, что девчонка собирается закричать. И мой основной план — власть подразнить Скворцову, равно как и запасной план — поднять полотенце и прикрыться, летят к чертям.
Вместо этого приходится броситься к ведьме и закрыть ей рот рукой свободной рукой. Во второй я всё также продолжаю удерживать доклад на расстоянии. Чтобы не отобрала под шумок.
Сейчас — это единственное, благодаря чему я могу отыграться на Арине за её побег из библиотеки и посыл меня во всем известном направлении. Да и должок за спасение нужно взыскать. Хотя это несоизмеримо, учитывая, что придётся неделю с фонарём под глазом ходить. Да и рёбра уже начинают ныть…
Вскрик выходит приглушённым. Я пристально смотрю девчонке в глаза, словно пытаясь загипнотизировать:
— Успокойся, седовласая, — и быстро добавляю, заметив уже знакомый мне ужас в её глазах, который почему-то отзывается неприятным чувством в груди, — никто тебя трогать не собирается. Это просто полотенце, которое упало. И упало из-за тебя, прошу заметить! Я сейчас его подниму и прикроюсь. Хорошо? — Говорю медленно, как с ребёнком. А в голове красной бегущей строкой мигает — «опасность!».
Я заигрался. Слишком сильно заигрался. Настолько, что сам уже не понимаю, где играю, а где испытываю реальные желания и эмоции к девчонке.
Скворцова вроде успокаивается. Взгляд серо-голубых, как у ведьмы, глаз перестаёт быть чуть ли не безумным, постепенно проясняясь.
— Всё? Договорились? — Уточняю на всякий случай, прежде чем отлепить свою лапу от мягких губ, которыми она касается внутренней стороны моей ладони. И которые будоражат кровь в венах. Настолько, что тяжело себя контрить.
Арина неуверенно
Чёрт, и чего я так реагирую? Это же Скворцова.
Наверное, из-за того, что по разным причинам у меня вынужденное недельное воздержание, в голову лезет всякое… Даже на хомячку готов накинуться. Нужно скорее закругляться. Иначе этот ведьмин взгляд меня до добра не доведёт.
Как уже однажды в старших классах довёл до того, что я чуть было не решил, будто у меня есть чувства к мелкой занозе в моей заднице. К отраве моей жизни, которая никак не хочет отпускать.
Подняв полотенце с пола, прикрываю им своё достоинство. Но сбившееся дыхание не возвращается в норму, потому что девчонка смотрит на меня невинным взглядом оленёнка Бэмби. И всё это снизу вверх, хлопая неприлично длинными чёрными ресницами, контрастирующими с её белыми волосами.
Невероятная смесь, сражающая наповал любую оборону. А я всё же в первую очередь мужик и уже потом Глеб Соколовский, которого с самой старшей школы до зубовного скрежета раздражает эта мелкая зараза с непокорным взглядом.
В мыслях проносится нецензурная, отборная брань. Хочется ругнуться, но вместо этого я вымещаю раздражение привычным мне способом — язвлю:
— Чего вылупилась? Будто ни разу мужской член не видела, — поджимаю губы, с силой сжимая челюсти, потому что доклад в руках уже не спасает от желания повалить девчонку на диван и…
Округлые щёчки Скворцовой раздуваются от возмущения. Она раскрывает и смыкает свои пухлые губки, в попытке найти, что мне ответить, чем сильно усугубляет и без того тяжёлую ситуацию.
Контроль, Глеб, контроль. Холодные воды водопада… Нет. Ледяные воды водопада!
Так и не найдя, что ответить, девчонка со всего размаху лупит меня по груди и пулей вылетает из комнаты.
Я облегченно выдыхаю, ощущая испарину на лбу.
Уф, ещё немного и я бы…
Я бы что? Разложил Скворцову на её стареньком диванчике? Впился бы в её невыносимо притягательные пухлые губки? Сорвал, наконец-то, эту белую маечку, под которой прячутся внушительные буфера, и смаковал вид?
Ля-я…
Кидаю доклад обратно на диван и падаю рядом на пятую точку. Роняю голову в ладони, с силой проводя ими по лицу и волосам.
Что я творю? Что я вообще тут делаю? Надо валить, а не играть в дурацкие игры, в которые я постоянно играю, ходя по лезвию ножа. Играю с огнём в прямом смысле этого слова.
А ведь сегодня всё началось с того, что девчонка от меня сбежала. Это выбесило. Захотелось догнать. Выследить. Наказать. Проучить!
В итоге невинное любопытство привело к тому, что я какого-то хрена ввязался в драку с отморозками. Спас бестолковую хомячку, которая будто ни разу фильмов не смотрела, и не знает, что по ночам опасно шляться одной.