Жемчужинка для Мажора
Шрифт:
И у меня тоже…
Соколовский сминает ладонями мою спину. Ощутимо впивается пальцами, прижимая к себе ещё ближе, хотя до этого мне казалось, что ближе уже некуда. Я сама льну к Глебу, ища больше ласки, с удивлением и небольшим испугом отмечая, что мне не просто нравятся поцелуи и прикосновения парня… Я хочу большего.
И на этот раз останавливать себя или Соколовского не собираюсь. Я до какого-то зуда под кожей, до дикого безумия в крови хочу окунуться в это пожарище с головой. Хочу отдаться этим чувствам
Поэтому я с не меньшим пылом начинаю отвечать на поцелуи Глеба. Пусть неумело, пусть не совсем попадая в ритм, но со всей страстью, которая впервые охватила меня. Мои руки осторожно, изучающе скользят по торсу парня снизу вверх, а достигнув мощной шеи, я обхватываю её руками и топлю ладони в коротких волосах парня на затылке.
— Чёрт подери, Арина… — Хрипит Соколовский, на мгновение отрываясь от моих губ. — Ты понимаешь, что я не смогу остановиться? Зачем ты меня провоцируешь? Если это какая-то игра или личные счёты, лучше заставь меня прекратить прямо сейчас.
На лице брюнета застывает мучительное выражение. Он борется сам с собой, тут не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять. Хмурится и рвано дышит, словно зверь.
Но загвоздка в том, что я сама не хочу, чтобы он останавливался.
Что это — помутнение сознания, сознательный поиск утешения или же самое настоящее и искреннее желание к этому мужчине, держащему меня в своих объятиях — не знаю и знать не хочу. Главное — чувства, что охватывают меня, когда Глеб ко мне прикасается. Когда целует. Когда ласкает.
Остальное уже не так важно.
Возможно, я пожалею потом, но… Сейчас я впервые хочу прислушаться к себе. Уступить чувствам и в кой-то веки отпустить разум. Ни о чём не думать.
Вместо ответа, я уже сама приникаю к его губам. Брюнет болезненно стонет, но не отталкивает меня, и я считаю это своей маленькой победой над ним.
Подхватив меня под бёдра, Соколовский усаживает мою податливую тушку на себя, перемещая нас из горизонтальной плоскости в вертикальную. Я инстинктивно скрещиваю ноги у парня за спиной. И, оказывается, так даже удобнее.
Но появляется фактор, который остужает мой пыл в одно мгновение — я буквально сижу на внушительном бугре, который недвусмысленно намекает о сильном желании Соколовского.
Брюнет это чувствует, но вместо слов провокационно трётся между моими раздвинутыми ногами. Вынуждает меня заёрзать. И это только усугубляет моё и без того шаткое положение.
Меня одновременно одолевают две абсолютно противоположные эмоции: ток внизу, посылает жаркие пульсирующие волны желания по всему телу, а страх перед неизвестным ледяными щупальцами вытаскивает трезвый рассудок на поверхность.
Удивительно, но Глеб очень тонко чувствует любые перемены в моём настроении. Я уже не в первый раз подмечаю этот факт. А теперь
— Дурочка, — усмешка искривляет губы парня. А голос всё такой же хриплый. — Сама не знаешь, чего хочешь.
— Знаю! — Упрямо заявляю я и тянусь к его губам, но Глеб в последний момент увеличивает расстояние между нашими лицами.
— Не знаешь. — Тише произносит он.
Я пылаю от возмущения. Или смущения. Ситуация крайне неоднозначная.
Меня… отвергли?
Страсть, которая захватила, в одну секунду оборачивается слезами. Они крупными каплями замирают в моих глазах, готовые вот-вот сорваться вниз. И, судя по ошарашенному взгляду парня, напугать эту каменную глыбу непредсказуемой даже для меня самой реакцией.
Но нас обоих прерывает громкий, внезапный пиликающий звук откуда-то из глубин квартиры.
Мы оба замираем в объятиях друг друга. Синхронно оборачиваемся в сторону вновь повторяющейся трели. И, если поначалу я думаю, что это звонит телефон Глеба, то со второго раза понимаю — это дверной звонок.
Мелодия не стихает. Тот, кто решил наведаться в гости к Соколовскому, настойчиво продолжает трезвонить. Внезапному гостю, похоже, совсем не знакомо такое чувство, как тактичность.
Брюнет не торопится ссаживать меня с себя. Но по его лицу понятно — он догадывается, кто может стоять за дверью. И не испытывает особого желания открывать её визитёру.
— Давай, притворимся, что никого нет дома? — Очень тихо шепчет парень.
Но у меня от его слов, как шестое чувство срабатывает. В груди всё сдавливает от неприятного предчувствия. Мне вдруг становится до тошноты противно от себя самой. От того, что я чуть было не переспала с Соколовским.
Чем я вообще думала?
Явно не мозгами…
— Пойди, открой. — Неловко слезаю с брюнета и отползаю к краю кровати. Глеб меня не удерживает. Лишь недовольно провожает взглядом. — Мало ли…
Ничего не ответив, Соколовский поджимает губы и встаёт с кровати. Приглаживает растрёпанные чёрные волосы на макушке и выходит из спальни. Плотно прикрывает за собой дверь, оставляя меня одну.
И эта деталь настораживает ещё больше. Подкармливает мои подозрения относительно визитёра.
Он не хочет, чтобы я что-то увидела или услышала?
Нервная дрожь сотрясает тело, когда я на цыпочках крадусь к двери. Прислоняюсь к ней ухом, ощущая себя невоспитанным ребёнком, который суёт свой нос, куда нужно и куда нет. И уже в следующую секунду слышу женский голос.
Гостья возмущает и шипит:
— Почему я не могу войти, Глеб? Что за игры? Пары пропустил, на звонки не отвечаешь!
— Ты мне что, мамочка, контролировать меня и следить за моей жизнью? — Грубо отвечает ей Соколовский. Судя по голосу, на его лице иронично-высокомерная маска.