Жемчужница
Шрифт:
А он просто хотел ее обогреть.
— Цтольену изнасиловали, а потом отрезали ей голову — чтобы не дергалась, — девушка судорожно выдохнула, пряча лицо у него на плече. — Ей обрезали плавники и отрезали волосы — ох, какая у нее была шевелюра! Даже лучше, чем у Тэньи, которая вечно забирала себе все гребни! Наверное, ее волосы пошли кому-нибудь на парик… Саму Цтольену скормили собакам после того, как попробовали буквально на куски разрезанную Укру и решили, что рыбье мясо все-таки лучше…
Она шептала, шептала, шептала ему почти на ухо — громким хриплым шепотом, похожим на шорох, на трение
А Тики слушал её, ужасно встревоженный и совершенно ошеломлённый, потому что никогда не мог подумать, что люди способны так издеваться над другими людьми, что через это всё прошла Алана, которая показалась ему в самом начале избалованной и капризной, наглой и высокомерной, а сейчас… сейчас… сейчас он был готов подарить ей все украшения мира, все гребни и платья, чтобы она больше не плакала, а улыбалась так же солнечно, как и когда смотрела на море.
У неё было восемь братьев и девять сестёр — и всех их убили прямо перед её глазами, а потом самый старший — Рогз, о котором Алана шептала с восторгом, непередаваемой любовью и саморазрушительной виной, — из последних сил повелел крови (о небо, той самой крови, которая лилась с их братьев и сестёр) забрать девушку, тогда бывшей ещё совсем маленькой девочкой, и выбросил её этой кровавой волной на улицу.
— Водные духи очень добры к русалкам, — улыбнулась Алана, на мгновение приятно зажмурившись, и сразу же всхлипнула, прижимаясь к Тики словно бы в стремлении согреться. — Я ползла несколько часов до ближайшей реки, и меня ловили, но каждый раз лесные духи, внемлившие молитвам Энки, — Энка — это одна из величайших морских жриц, напомнил себе Тики, — помогали мне. Ах, если бы они помогли нам раньше! — потерянно воскликнула она, цепляясь за Микка, как за спасательный круг, словно только он мог защитить её от этих воспоминаний. — А потом я добралась до океана, и… уже сам океан спрятал меня, — закончила Алана с тихим вздохом.
Мана, ужасно бледный и растерянный, на протяжении всего рассказа поглаживающий её по волосам, прикрыл глаза, словно смиряясь со всем этим, словно решая что-то для себя, а Тики прижал замолчавшую девушку к себе так крепко, как только мог, чтобы не потревожить её ран, — прохладная ткань лёгкого шёлкового одеяла, укутывающего тело русалки, сползло, оголяя покрытую синяками и укусами грудь, и успокаивающе провёл губами по бледной коже от виска до носа, слизывая редкие слезинки.
— Среди нас не было лишь Элайзы, — сипло прошептала Алана, и Мана удивлённо охнул, непонимающе нахмурившись.
— Твоей самой старшей сестры, вышедшей за моряка замуж, верно? — как-то осторожно, словно на всякий случай, уточнил он, и девушка кивнула.
— Элайза ждала ребенка, — с нежностью произнесла она, вскинув руку и мягко погладив робко улыбнувшегося Ману по руке. — Потому она не смогла проводить нас. К тому же… в стране, где жила Элайза, разгоралась война, а потому муж не пустил ее дальше. Мы расстались на берегу одного из южных морей, а спустя несколько суток нас поймали охотники.
Тики сердито нахмурился, обернувшись к брату — не понимая, зачем заставлять
— А как звали мужа твоей сестры, Алана?.. — с затаенным восторгом и ошеломлением выдохнул парень, гладя по голове и ее, и Тики — чтобы успокоить их, потому что русалка не прекращала плакать, говоря об этом, а Микк начинал злиться.
— Д-дориан … — на судорожном выдохе выдала девушка и вскинула на Ману покрасневшие от слез глаза. — Дориан Кэмпбелл. А… — тот дернулся — и на этот раз Тики дернулся вместе с ним, неверящий и ошеломленный. Ведь это же… получается, что… — А зачем тебе? — русалка нахмурилась, когда Мана поднялся на ноги, словно не хотела, чтобы сейчас ее покидали, но младший Уолкер ободряюще ей улыбнулся.
— Я знаю, что… сейчас не время, но… — он запнулся и шумно выдохнул, будто совершенно огорошенный своим открытием. — Но, может, это тебя ободрит. Сейчас я… покажу тебе кое-что, и мы решим, прав я или нет, ладно?..
Алана неохотно кивнула, и Мана, будто не был устал и слаб, пулей вылетел из каюты в коридор и поспешил к себе. И Тики слышал топот его ног и думал о том, что это — совершенное безумие, если честно.
Ведь тогда получается, что русалке-то не каких-то там ну лет шестьдесят, а за все четыреста.
Ведь Элайза была первой императрицей, женой короля Дориана Кэмпбелла, при которых Поднебесная встретила свой расцвет. От которых и пошёл императорский род, в жилах членов которого текла русалочья кровь, заставлявшая их возвращаться в море, дающая им силу повелевать ветром, оберегающая их.
Тики ошарашенно перевёл взгляд на потерянно облизнувшуюся Алану, такую же удивлённую и ничего не понимающую, заплаканную, с опухшими глазами и болезненно бледную, тонкую, слабую, — и ласково коснулся губами её лба, пытаясь успокоить таким образом. Девушка длинно вздохнула, прикрывая веки, и вновь уткнулась лицом ему в плечо, будто бы веря, что он сможет защитить её.
А Микк обнимал и гладил её, думая о том, что если Мана прав — а он стопроцентно прав, потому что уж явно очень редко русалки по имени Элайза выходят замуж за моряков по имени Дориан Кэмпбелл, — то сейчас в его руках искала успокоение его дальняя родственница из далёкого прошлого.
Мана обернулся быстро. Саквояжа при нем уже не было, но в руках он держал толстенную книгу по истории (куда же Мана без книг, ну скажите). Он присел рядом с Тики на кровать и положил том себе на колени, раскрывая его и принимаясь лихорадочно листать. Спустя где-то минуту парень остановился — и хлопнул по странице ладонью.
— Алана, не могла бы ты… — дожидаться окончания фразы девушка не стала — бросила на Микка просящий взгляд (о ветер и море, никогда она раньше не кидала на него таких безнадежных взглядов — ей явно было совсем худо), и тот без лишних слов помог ей приподняться и сел сам.
Эту книгу он знал. Когда они с Неа и Маной — одногодки с разницей всего в несколько месяцев — только начинали учиться, как папеньки с маменьками велели, эта книга у них была настольной — на ночь вместо сказок читать. И потому… портрет, который Мана явно хотел показать Алане, мужчина тоже очень хорошо знал.