Жемчужница

Anice and Jennifer

Неужели это значило, что Мари был провидцем? Интересно, подумал Тики, а как к оракулам относились в морском народе?

— Ну конечно, зубатка, — благодушно хохотнул тритон, мягко погладив Алану по оголившемуся плечу, и нарочито горестно вздохнул, заставив девушку и молчавшую до этого Миранду обеспокоенно воззриться на него. — Не ты ли всё детство просила меня рассказать о твоём будущем? Иногда мне казалось, что ты меня даже в пасти у касатки найдёшь, — глухо рассмеялся он, напоминая чем-то уханье совы, и ласково потёрся носом о шею своей жены, трепетно прижавшейся к нему

и что-то шепнувшей, на что мужчина понятливо кивнул и, мягко проведя пальцами рядом с чёрными плавниками, встал с кровати. — Оставим вас, чтобы не мешать лечению.

Миранда мягко улыбнулась ему и наклонила голову, что-то негромко произнеся на русалочьем. Мари коротко засмеялся и подмигнул ей, ответив что-то как будто успокаивающее, а потом бросил на Тики выжидающий взгляд светло-голубых глаз.

Снова — как будто видел его, а не был слепым.

Как это вообще возможно?..

Микк кивнул вставшему со своего места Мане, и они все вышли из каюты Аланы в коридор, молча поднимаясь на палубу.

— Беременными русалки показываются обычно только своим мужьям и близким подругам, — вдруг произнес тритон, когда они направились к лавке у корабельного борта, и Мана ушел делиться впечатлениями со своим близнецом, обычно на русалочьи посиделки не вхожим, но не особо по этому поводу огорчающимся. С Изу мужчине явно нравилось возиться больше, да и к Мане он захаживал… очень часто.

Тики даже подозревал, что братца уже и подпинывать вперед не потребуется.

Мужчина замер на месте, резко обернувшись к спутнику всем корпусом, но Мари лишь тонко улыбнулся и чуть наклонил голову, словно подтверждая, что действительно только что произнес прозвучавшие всей парой секунд ранее слова.

У Микка пересохло в горле от такой откровенности и открытости. Он глубоко вдохнул — и длинно выдохнул, на выдохе глубоко кланяясь и с чувством произнося:

— Это… великая честь и безумно лестное доверие.

— Друзья Аланы — мои друзья, — мягко отозвался Мари и улыбнулся, легко поклонившись Тики в ответ. — Тем более что ты прекрасный супруг, Тики. Я рад, что все обернулось так, — медленно и очень вдумчиво, словно подбирал слова (хотя, как видно, на самом деле просто так неторопливо говорил), произнес он.

Микк замер, непонимающе воззрившись на мужчину, и неловко сглотнул, облизнувшись.

— Но я не женат, — ощущая себя в не своей тарелке, признался Тики и недоуменно нахмурился, когда Мари хитро сощурил глаза, переведя лукавый слепой взгляд на море.

— Это пока, — неоднозначно отозвался тритон, хохотнув так, словно услышал (или увидел) что-то смешное, и посмотрел на непонимающего мужчину с мягким прищуром. — И отец ты замечательный. Твои дети — очень сильные повелители, — одобрительно закивал он, в каком-то слишком комичном жесте погладив пальцами подбородок.

И тут Тики уже вообще потерял нить разговора. Нет, конечно, он понимал, что Мари сказал ему что-то про семью, кажется, даже про будущую. Что он женится, что у него будут детишки, что, получается, он забудет Алану, и эта влюблённость испарится лёгким ветерком, так и не расцветя в полноценное чувство.

И, честно говоря,

это было хорошо. Да только вот что-то защемило в груди от осознания.

Хотя, с другой стороны, что может быть лучше влюблённости в русалку — в прекрасную, великолепную и недосягаемую морскую деву? Тики был уверен, что это хорошо: хорошо, что всё кончится вот так. Что они разойдутся, что он будет вспоминать о ней как о мечте и, наверное, хорошем друге, доставит её в целости и сохранности домой, а если придётся просить прощения у отца девушки и отвечать за свои поступки — то именно так и сделает. Микк сделает всё, чтобы окутать её заботой и защитой — до того самого момента, пока она сама не покинет их; пока этот загадочный жених не заберёт её.

Да и, вот драконище, какой жених вообще посмеет оставить свою невесту одну и запертой в бухте?!

Тики встряхнул головой, попытавшись успокоиться, и кивнул.

— Так значит, вы — оракул? — поинтересовался он, и Мари степенно кивнул.

— Единственный из ныне живущих в море, — подтвердил тритон. — Остальных убили ещё в начале войны.

— И вы, зная, что вас могут убить, все равно пришли сюда? — ошеломленно выдохнул Микк.

Мари присел на лавку, и мужчина устроился рядом с ним, вытянув ноги. Они помолчали, пока тритон словно бы собирался с мыслями (как странно, они были толком и не знакомы, а Мари отвечал ему очень честно), и наконец, разговор загорелся снова.

— Меня не могли убить, — убежденно произнес Мари и снова посмотрел невидящими глазами на Тики. Или — в Тики. — Когда мы шли сюда, я знал, что на корабле нас встретят радушно. А теперь, — улыбнулся он, — я знаю, что моя подруга сбежала не зря, и благодаря ее поступку война закончится.

Тики прикусил губу, думая о том, какой вопрос будет уместнее теперь задать и что вообще сказать по этому поводу. Потому что… он был не из тех, кто хочет узнать свое будущее, даже если рядом есть оракул.

Скажет — ну хорошо. Не скажет — тоже хорошо. Чего донимать человека всякими пустяками? Подумаешь, судьба. Она ведь изменчива, и ты сам ее строишь. И зависит она от твоих собственных действий настолько же, насколько зависит и от действий других людей, касающихся или же не касающихся тебя каким-либо образом.

Именно в это Микк всегда верил безоговорочно, а потому…

— Скажите… — он помедлил, но все же выдохнул: — Как вы видите это? Как вы можете сказать о чем-либо наверняка? Ведь все зависит от людей, которые и движут судьбу, разве нет?

Мари, однако, только усмехнулся — как-то почти уважительно — и кивнул.

— Толковый ты парень, — заметил он одобрительно, — прав был Канда. Жаль, что он не провидец… Все верно, — они снова столкнулись взглядами, и Тики вновь пробрала дрожь от спокойствия в светло-голубых невидящих глазах. — Люди движут судьбу, и все зависит от них. Но ведь и оракул видит будущее не просто так. Я знаю, какие действия к какому исходу могут привести, — так же веско, как до этого говорил о своей правоте с Аланой, произнес тритон, — и знаю, что должен сказать и сделать, чтобы привести тех, кто стали героями моих видений, к лучшему будущему.