Жемчужный узел
Шрифт:
Гадать долго не пришлось. Добрыня медленно вышел из-за стойки и, жестом позвав Лизавету за собой, потопал к дальнему концу зала. Там был проход в узкий, тёмный коридор, усеянный одинаковыми дверями. Они прошли мимо одной, второй, третьей, четвёртой — Лизавете даже начало казаться, что коридор будет бесконечным — и, наконец, остановились. Добрыня достал из кармана фартука массивную связку ключей, отцепил один и протянул ей:
— Вот, твоя комната будет. Не хоромы, конечно, но уж что есть.
—
Она действительно была благодарна: за крышу над головой, за радушный приём, за добрые слова об её отце, которого она любила, несмотря на случившееся. Здесь, в этом неуютном коридоре, стоя рядом с возвышавшимся над ней Добрыней Лизавета и впрямь поверила, что всё может закончиться хорошо.
Добрыня, будто почувствовав её искренность, мягко улыбнулся:
— Да не за что. Ты, как обустроишься, приходи. Накормим ещё.
Лизавета проводила взглядом грузную фигуру и лишь затем вставила ключ в замочную скважину. Повернулся он легко, с громким щелчком: пускай двор и выглядел небогато, но за порядком тут явно следили. Лизавета улыбнулась, представив, как Добрыня по утрам смазывает петли, подметает полы и смахивает веничком из перьев пыль, и сильнее толкнула дверь.
Как она и предчувствовала, комната была обставлена бедно. У одной стены стояла односпальная кровать, у другой — небольшой, чуть облупившийся шкаф. Был ещё стол, на котором кто-то предусмотрительно оставил чернильницу, заточенное перо и пару листов бумаги. Правда, чернила в баночке давно и безнадёжно засохли.
Оставшись одна, Лизавета тяжело опустилась на кровать. Она сильно прогнулась под её весом, но, к чести Добрыни, не скрипнула. Лизавета прикрыла глаза.
Стоило смежить веки, и перед ними замелькали образы прожитого дня: испуганный окрик отца, улыбчивый Лад, хмурая Ольга, суровый только на вид Добрыня — и водяной. Конечно, нечисти Лизавета не встречала, но представила его ярко, в деталях. Живо явился толстый старикан с длинной бородой, круглым носом и пронизывающим взглядом неприятных, маленьких глаз. И как отец мог её такому отдать?
Лизавета невольно поёжилась. Нет, оставаться одной ей решительно было нельзя.
05
— Быстро ты, — заметил Добрыня, когда Лизавета вновь показалась в обеденной зале.
Зычный голос его вновь привлёк к ней избыточное внимание. Проходя между столиками, она почти физически ощущала изучающие, а порой и недовольные взгляды местных. Один мужичок — Лизавета не видела его лица, только изношенные сапоги да мятую рубаху — смотрел ей вслед, до тех самых пор пока она не подошла к Добрыне.
Только рядом с ним Лизавета чувствовала себя спокойно. Добрыня знал её отца и в чём-то
— Да, душновато тут у нас, — Добрыня поправил ворот рубахи. — Ты б сходила на улицу: там всяко посвежее будет, легче задышится.
Он был прав, однако правота эта Лизавету не убедила. Она понимала, что на улице останется совсем одна в чужом месте, в окружении незнакомых людей. Даже одетая в простой сарафан она выделялась на их фоне чистотой волос, осанкой, манерой себя держать. Лизавета видела это в случайно перехваченных взглядах.
— Можно мне просто ещё воды?
Добрыня, пожав плечами, заново наполнил стакан. Однако вода лишь утоляла жажду, но не остужала. Лизавета почувствовала, как по спине стекает капелька пота, и обречённо вздохнула.
— Хотя, пожалуй, вы правы. Пойду подышу.
К чести Добрыни, он не стал усмехаться — мол, я же говорил. Просто кивнул и продолжил протирать другие стаканы, ровной шеренгой расставленные перед ним.
Снаружи, несмотря на высоко стоявшее солнце, и впрямь стало легче. Палило нещадно, но дело спасали порывы ветра — лёгкого, но прохладного. Остановившись на крыльце трактира, Лизавета с удовольствием вдохнула полной грудью… и поперхнулась от неожиданности.
— Эй, красавица! — окликнул её незнакомый мужчина.
Она попыталась притвориться, что не понимает, к ней ли он обращается. Деланно заозиралась по сторонам, отступила в тень.
— Да куда ж ты, давай потолкуем!
— Нет, спасибо, — голос подвёл: слова эти Лизавета почти просипела.
— Вежливая какая — прямо видно, шо городская. Расскажи-к, как там в городе живётся? Правда терема богатые, каменные?
Он подошёл ближе, встал у самого крыльца. Теперь мужчину и Лизавету отделяла лишь пара шагов, и до неё долетел запах хмеля. Сердце забилось быстрее: пьяницы всегда пугали девушку — казалось, что в своём забытьи они способны на что угодно.
— Ага, каменные, — пробормотала она, рукой нащупывая дверь в трактир.
— Э, ты куда собралась! — попытка побега не осталась не замеченной.
Обиженный, мужчина шагнул на крыльцо. Лизавета внутренне сжалась, борясь с желанием зажмуриться. Вдруг показалось, что тот сейчас с невиданной прытью подскочит к ней, схватит запястье, отрежет путь к отступлению. Краски мигом схлынули с лица, мурашки пробежали по телу.
— Эй, милсдарь!
Пропойца даже не сразу понял, что обращаются-то к нему.