Жена Гоголя и другие истории
Шрифт:
— Бытие — это наше сознание.
— Ну да, так, во всяком случае, сказано в наших учебниках. Из этого следует, что бытие представляет собой некую чувственную, или субъективную, связь. Но с чем, спрашиваю я вас?
— Как это с чем? Ясное дело, с нашей мыслью, с теми же чувствами, короче, со всем тем, что делает нас нами.
— То есть это как бы осознание содержания нашего сознания. Это понятно или воспринимается как игра слов?
— Ну... так, как сказали вы, в общем,
— Я как раз сказал только то, что сказали вы. Однако думаю, что здесь не обойтись без некоторой промежуточной ступени. Наше сознание должно соотноситься с чем-то еще помимо самого себя. Правда, в этом случае мы несколько отвлекаемся от темы лекции и выходим за рамки ваших знаний. Скажите, вам никогда не приходило в голову, что связь, которую вы назвали субъективной, может по крайней мере стремиться к объективному началу, иными словами, что бытие выражает не столько наше сознание, сколько наше состояние?
— Состояние?
— Что такое состояние, мы худо-бедно понимаем, но...
— Я предвидел ваше негодование. Вы наверняка скажете мне, что так как наше состояние неизменно и вечно, то это уже не состояние?
— Конечно! В понятии состояния или условий существования заложена возможность изменения.
— Вот тут надо еще подумать; уже то, что мы говорим «неизменное состояние»...
— То есть как это?
— Кто же так рассуждает? Разыгрывает он нас, что ли?
— Хорошо, и что же из этого следует?
— Спокойно, спокойно. Может быть, вы и правы. Попробуем тогда обойти эту трудность. Скажите, а что такое небытие, вы знаете?
— Нет.
— Еще бы, ведь вся наша философия строится на положительных понятиях. Но, видит Бог, существуют и понятия отрицательные, по крайней мере мы должны предполагать их существование, если судить по тем сведениям или идеям, которые доходят до нас с той далекой туманности.
— Отрицательные понятия? Что это?
— Это понятия, относящиеся к тому, чего нет, сравнительно с тем, что есть.
— Пощадите, профессор, мы ничегошеньки не поняли!
— И неудивительно. Скажем так: они относятся к видоизмененному состоянию вещей.
— К видоизмененному состоянию? Что это значит?
— О Боже! То, что они относятся к иному возможному состоянию вещей.
— То есть к их невозможному состоянию?
— Если хотите, да. В конце концов, небытием можно считать то, что не есть бытие.
— Но то, что не есть бытие, никак не проявляется.
— Согласен, но вы можете представить это мысленно.
— Отнюдь, потому что то, чего нет, может означать бесчисленное множество вещей.
— Не-ет, здесь вы ошибаетесь. То, что есть, также означает бесчисленное множество
— Извините, но до нас все равно пока не доходит. Вы говорите «аналогичным образом». Но для того, чтобы аналогия была если уж не полной, то хотя бы приемлемой, это самое небытие должно заключать в себе, в собственном измерении, бесчисленное множество вещей, подобно тому как это происходит с бытием, а не просто вырисовываться в бесчисленных проявлениях... Я знаю, что говорю путанно, и не уверен, все ли меня поняли. Однако, судя по вашим словам, вы неверно истолковали смысл нашего возражения. Помимо этого, вы попросту занимаетесь с нами словесными кульбитами, с вашего позволения. С одной стороны, вы приводите цельное понятие, правда уже в обобщенном виде, с другой — также цельное понятие, которое, однако, ничего не обобщает и ни с чем не соотносится.
— Проклятие, да вы не просто, а чересчур смышлены! Не просто, потому что, сами того не замечая, смешиваете абстракцию и реальность. Правильнее будет сказать так: понятие бытия не является истинным там, где истинным является или являлось бы, не знаю, как тут еще сказать, понятие небытия. Небытие, пожалуй что, можно считать понятием чистым и безотносительным.
— Однако хоть какое-то представление о нем вы должны нам дать!
— Это вовсе не обязательно. В порядке исключения вы можете представить его как чисто умозрительное построение.
— Значит, мы должны проглотить это как есть и успокоиться?
— Что-то вроде того.
— Ладно, ребята, давайте глотать, пусть даже оно встанет у нас поперек горла... Сделаем так, профессор: вы продолжаете, а там, как знать, может, последующее и прояснит предшествующее! Хотя, согласитесь, это довольно странный метод созерцания.
— А мы и не созерцаем. Повторяю, в первую очередь я пытаюсь выяснить кое-что для себя. С другой стороны, уже не раз последующее проливало свет на предшествующее.
— Хорошо, тогда продолжайте. Кстати, для начала неплохо было бы узнать, каким образом это ваше небытие связано с этим вашим пространством или временем.
— А кто его знает! Скорее всего, прямой связи между ними нет.
— Смелее, смелее, профессор!
— Интересно, как, по-вашему, содержит идея небытия идею ограниченности или нет?
— Хм.
— М-м-м.
— По-моему, хмыкать тут особо нечего. Я думаю, что содержит.
— Как это?